Три комнаты под березой - Ирина Игоревна Седова
* * *
Разумеется, о том, что в списке любовных побед Болгарина когда-то была молоденькая выпускница пединститута, кое-кому из тогдашних его корешей было известно. Но поскольку та разорвала их связь сразу же, как только он имел неосторожность признаться, откуда у него столько денег, то о ее беременности ему никто не доложил. Слишком скоротечен был роман, и слишком он тогда был легкомысленен, чтобы долго переживать по поводу «чистоплюйства» одной из временно гревших его постель студенточек.
Потом он получил срок, а та вышла замуж — ненадолго, но хватило, чтобы ребенок (девочка) родился в браке, и никаких вопросов по поводу ее происхождения ни у кого даже не возникало. Ее мать со временем превратилась в строгую сухую воблу типа «синий чулок», и встретив ее однажды на улице, наш крутой мафиози едва вспомнил, и то не сразу, откуда ему было знакомо это лицо.
Впрочем, воспоминания были приятными, и сейчас с высоты прожитой биографии он ощутил удовлетворение: ему польстило, что в числе жертв его обаяния была вот эта сохранившая красоту и по виду глубоко порядочная наследница потомственной русской интеллигенции. Рядом с ней шла девушка лет семнадцати, обещавшая стать достойной представительницей следующего поколения.
В девочке не было ни капли кокетства, ни восхищения дорогой иномаркой, в которой он сидел. Она была одета прилично до полной безупречности. На ней была белоснежная блузка, строго по размеру, клетчатая юбка в складку, сидевшая на бедрах как влитая, черные туфельки на небольшом каблучке, и черная бархотка на шее. Держалась она прямо, и походка ее казалась легкой, словно девушка ничего не весила.
— Черт побери! — высказался Бугай, бывший в тот день за рулем. — Идет как пишет, и вид такой, словно с картинки. Даже обнять неохота — вся чистенькая, словно Барби с витрины.
— Даже не пытайся, такие не про нас, — усмехнулся Болгарин. — На заметишь, как в душу заползет, и на совесть начнет жать.
— Скорее на кошелек, — насмешливо возразил «гопник», сидевший там же, только на заднем сидении.
— Да ну? — усомнился Болгарин. — Неужели опыт был?
— Угу. Не с этой, но с такими же. Недотрогами. Всем им сначала про любовь, а потом бабло, и еще раз бабло.
— Останови-ка машину, — приказал Болгарин Бугаю и вышел на тротуар, чтобы повнимательнее рассмотреть приковавшую его внимание «Барби».
Она не была блондинкой, и слегка волнистые волосы ее челки не свешивались до кончика носа, прикрывая лицо словно сеткой, а наоборот, обрамляли его, делая еще более красивым. То, что на этом лице не было косметики, Болгарина не удивило — удивляло, что и без подводки оно выглядело выразительным: губы казались красными, брови и ресницы черными, а глаза — ослепительно голубыми.
Не дойдя до него пару шагов, мать и дочь остановились.
— Как тебя зовут, красавица? — спросил Болгарин, наслаждаясь моментом. Впечатление он, вообще-то, хотел произвести на мать, и ему это удалось.
Девушка покраснела и беспомощно взглянула на свою старшую спутницу. Было ясно, что она была в курсе, кто перерезал их путь.
— Ее зовут Белла, — отвечала женщина негромко. — И я бы не стала тебе ничего говорить, но мне не нравится, как твои спутники на нее смотрят. И тебе это сейчас перестанет нравится. После того, как я тебе кое-что скажу.
Шагнув к нему, женщина встала на цыпочки, прислонилась губами к самому его уху и произнесла буквально три слова, заставившие матерого рецидивиста замереть наподобие соляного столпа, пока мать и дочь обходили его с двух сторон. Только после этого он очнулся и забрался назад в машину.
— Что она тебе вякнула? — с любопытством спросил «гопник».
— Это неважно, — отвечал Болгарин задумчиво. — Но то, что я сказал раньше, остается в силе: эта девочка не для вас.
— А для тебя, — несколько насмешливо сказал «гопник».
— И не для меня. У нее своя жизнь, и таким приключениям, как наши, там не место. Кто нарушит — пусть потом не плачется. Если ему будет чем плакаться, конечно.
Напустив туману, сколько можно, главарь местной мафии всерьез задумался, как ему быть дальше. Новость о том, что у него есть взрослая дочь, да еще красавица и чуть ли не голубых кровей, не только льстила, но и приносила с собой целый спектр проблем. Слово «шантаж» никогда для Болгарина не звучало хорошо, а теперь, просочись намек на какую-либо связь его персоны с означенной девицей, оно могло запросто превратиться в реальность.
В общем, секрет следовало хранить и дальше, если Болгарин не хотел, чтобы его устойчивое положение пошатнулось. Максимум, что он мог сделать — это дать на всякий пожарный случай свой адрес и номера телефонов обоим вдруг ставшим важными для него людям: и дочери, и ее матери. Ну и помогать им он старался по мере возможности. Что он и делал целый год — маскировался и таился.
Известие, что скрытность была напрасной, и над его дочерью надругались, заставило старика скрипнуть зубами от ярости и немедленно приняться за дело. Естественно, ни в какую полицию он не побежал, а «маякнул» сбор бригады, и со всей скоростью, на которую были способны колеса, кавалькада из трех легковушек и микроавтобуса помчала в N.
Оказалось, что их опередили — местная полиция также не дремала. По известному ему адресу они обнаружили лишь участкового, который объяснил не ломаясь, что здесь была перестрелка, три трупа, остальные арестованы, и всех девушек отправили в обезьянник до выяснения их личностей. Обшарив помещения опустевшего борделя трижды и никого там не найдя, кавалькада помчалась туда, куда отвезли девиц — то есть в полицейский участок.
Беллу Болгарин увидел сразу же, и сразу же спросил, нельзя ли ее забрать, на что последовал категорический отказ. Впрочем, поговорить с ней ему разрешили.
— Меня зовут Мила, — сказала она, — но я вас знаю. Не помню, как Вас зовут, но я почему-то уверена, что бояться вас мне не надо. И еще я откуда-то помню, что доверять из всей полиции я могу только капитану Фатьянову из Городка. Но вы ведь не полицейский, нет…
— Да, я не полицейский, — торопливо согласился Болгарин. — Скоро приедет твоя мама, и она тебя заберет. Я вижу, что ты что-то еще мне хочешь сказать, но не решаешься. Ты знаешь, кто тебя сюда
