Арбитр Пушкин - Сергей Александрович Богдашов
Я, конечно, мог посодействовать однокласснику с отпуском и заслуженной наградой, но тогда мне пришлось бы брать на себя долг.
Из биографии одноклассника я знал, что в конце этого года тот получит отпуск, а к февралю следующего его командир Головнин выбьет в морском ведомстве Фёдору звание мичмана и Анну третей степени. Так что я убедил приятеля, чтобы тот не хандрил и всё в его службе и карьере сложится хорошо.
— Может, девушек пригласим? — ближе к полуночи заплетающимся языком предложил Дельвиг.
— Вполне нормальное желание, — согласился я. — Только не в этот дом. Меня потом слуги жене сдадут. Да и каждая собака мой дом знает.
— Значит, мы сами к дамам пойдём, — заявил пьяненький Фёдор. — Князь, где у тебя ближайший салон, где примут таких красавцев, как мы?
На счёт красавцев, я бы поспорил. Никто из нас троих на роль фотомодели явно не тянул. Но адрес ближайшего публичного дома приятелям я подсказал. Сам же сослался на усталость и, проводив однокашников, брякнулся спать.
Первая наша остановка после Москвы была в Ревде.
Юрий Степанович что-то пытался возразить и привести какие-то аргументы, но мне было плевать. Мой самолёт и мой груз — как хочу, так и лечу. Кому не нравится — могут идти на Аляску пешком. Мне нужно было посмотреть, как обстоят дела на моём заводике, и я это сделал, посадив гидроплан прямо возле Демидовских цехов.
В целом приготовлениями к выпуску новых сталей я остался доволен. Две новых печи уже достроены. Руду и уголь постоянно подвозят. Неплохо бы ещё прокатный стан добавить, но в Нижнем Новгороде уже думают над этим вопросом.
Не всё, конечно, так гладко, как хотелось бы. Но нанятый мной в Туле и вышедший на пенсию оберцегентнер* Павел Петрович Дивов соответствовал своей фамилии и проявлял максимум смекалки и своих организаторских способностей, чтобы провести первую плавку к Рождеству.
* Оберцегентнер — штаб-офицерский чин 9-го класса в горном ведомстве Российской империи. Согласно горной табели о рангах, соответствовал чину капитана военной табели.
Следующая посадка была в уже Иркутске на Ангаре. Наш лоцман, пользуясь, случаем передал местным купцам распоряжения из главного офиса РАК и захватил целый мешок писем, адресованных жителям Петропавловска и Русской Америки.
Затем были Авачинская бухта с Петропавловском и Павловская гавань на острове Кадьяк, где мы оставили половину груза. В конце почти недельного перелёта мы приводнились в незамерзающем Ситхинском заливе, на берегу которого вокруг Михайловской крепости был расположен посёлок Новоархангельск, являющийся столицей Русской Америки.
Со слов Матюшкина я знал, что на данный момент в посёлке проживает две сотни русских и тысяча индейцев. Я, как человек, выросший в двадцатом веке, думал, что увижу национальное жилище индейцев.
Но как говорил любитель печной живописи кот Матроскин: фиг вам! В обычных деревянных домах местные индейцы живут. Сам я дома не подсчитывал, но навскидку что-то около сотни строений точно было.
Мало того в посёлке имеются церковь, начальная школа, судоремонтная верфь, цейхгаузы** и мастерские.
** Цейхгауз — здание или помещение, где хранились запасы обмундирования, снаряжения, вооружения, провианта и амуниции.
Мне стало интересно — на какие шиши построен такой огромный посёлок, что во многих домах в окнах стёкла, чего у меня в Крыму пока ещё нет. Со слов моего одноклассника в двухэтажном доме начальника Русской Америки, и вовсе помимо огромной библиотеки ещё и настоящее пианино имеется.
— Всё очень просто, Александр Сергеевич, — решил провести для меня курс экономики Юрий Степанович. — Если для компании средняя шкура калана обходится в тридцать рублей со всеми расходами на добычу и транспортировку, то на Дальнем Востоке она стоит сто пятьдесят рублей, а в Петербурге уже все четыреста. Но в Кяхте купцы из Китая дают за неё минимум пятьсот рублей либо десять пудов первосортного чая — в Европейской части России такой чайный груз стоит уже не менее девятисот рублей. Вот и считайте, какая прибыль с одной шкуры «морского бобра».
И всё это под руководством одной компании. Побольше бы таких компаний, да поменьше им палок в колёса совали — тогда б и жить стало бы веселее.
Пока Юрий Степанович объяснял мне особенности экономики его компании, мы дошли до бревенчатого частокола, за которым находился дом правителя Русской Америки.
Возле ворот стоял мужчина средних лет в мундире морского офицера и с интересом смотрел то на нас, то на причал, где был пришвартован мой гидроплан.
Юрий Степанович проявил инициативу и представил нас с графом начальнику Русской Америки — Семёну Ивановичу Яновского.
Видимо, как гидропланы, так и гости не часто появляются в этой глуши, потому что даже после знакомства Яновский смотрел на нас с явным любопытством.
В принципе, его понять можно. Служить у чёрта на куличках, где из всех развлечений только книги да алкоголь — так себе жизнь. А тут, какие-никакие гости пожаловали — хоть какая-то отдушина.
Зайдя в дом, мы вчетвером прошли в кабинет местного правителя, где нас встретили запах табака, книжные шкафы, и карта северной части Тихого океана, висящая на стене за большим двух тумбовым столом.
— Это вам от Булдакова, — протянул я бумаги Семёну Ивановичу, после чего он указал нам на мягкие кресла возле его стола, а сам уселся во главе и принялся изучать документы.
Яновский бегло просмотрел бумаги, кивнул и наконец-то поднялся.
— Ваше сиятельство, из письма Михаила Матвеевича я понял, что для перевозок вы используете пространственный карман. Вы уже бывали в наших краях?
Намёк на местных шаманов был более, чем понятен. Поэтому мой ответ был таким же, как и Булдакову:
— Мои Перлы не имеют никакого отношения к вашим землям. Впрочем, при выгрузке муки и лапши вы сами сможете в этом убедиться. Насколько мне известно, местные шаманы не формируют Перлы, создающие карманы таких размеров, как у меня.
— Что ж, тогда пройдёмте на склад? — предложил Яновский. — Или, может сначала, покушаем и чайку попьём?
— Давайте сначала закончим с делами, — возразил я. — А потом уже и по трапезничаем и поговорим.
Пока местные работники под присмотром Юрия Степановича разгружали мой контейнер, мы с графом сидели на бревне и смотрели за работой.
— Когда вы меня познакомите с местным шаманом? —
