Духи Минска - Екатерина Стрингель
– Не знал, – искренне удивился Игорь. – Но вообще не понимаю я этого. Ну было здание, теперь его нет, и что? Зачем в голове держать то, чего нет?
– Но это же история… – Насте стало обидно за минские здания. – Во время Второй мировой очень много домов было уничтожено и много людей погибло. Как минимум можно почитать память людей, которых не стало.
– А чего их чтить? Они же умерли, и им все равно. Люди – это просто тело, приводимое в движение импульсами мозга. Мозг умирает – и человека больше нет.
Игорь сопроводил последнюю фразу щелчком пальцев. Настя опешила от таких слов и попыталась собраться с мыслями.
– То есть ты хочешь сказать, что души не существует? – она старалась говорить отчетливо и уверенно. – А после смерти ничего не происходит, и все?
– Все так. Сказки про душу придумали религиозные фанатики, чтобы контролировать людей. «Не ври, не завидуй, не убий – а то навредишь своей душе». Чушь собачья! – Игорь скривил лицо.
Настя выпрямилась, отсела от Игоря и чуть не задохнулась от возмущения. Она хотела уже было убежать куда глаза глядят, но ноги пульсировали болью от неудобных туфель, и далеко убежать не удалось бы.
– А если я скажу, что нашла доказательство, что душа существует? – с вызовом спросила Настя. – Я видела своими глазами призрака. Настоящего!
Игорь в голос засмеялся, отвернувшись от Насти.
– Тогда у меня для тебя плохие новости, – с ухмылкой сказал он, похлопывая ее по плечу.
Виски сжимало от боли, глаза наливались слезами, во рту пересохло, хотелось закричать на всю улицу от несправедливости. Но вместо этого из Настиных уст вырвалось нелепое:
– Но я видела своими глазами в холодильной камере… Призрака… Он настоящий!
– Какого еще призрака? – недоуменно спросил Игорь. – Видимо, тебе померещилось. Всякое бывает от резкого перепада температуры. Из жары в холод – и не такое может показаться. Еще небось он говорил с тобой?
– Да, но…
Игорь сочувствующе посмотрел на Настю и снова засмеялся. Внутри нее все обрушилось, слезы потекли сами собой, на губах ощущался соленый вкус, в груди сильно сдавило, а в горле пересохло, хотелось закричать, но голос пропал. Силы что‐то доказывать – тоже. Она быстрым движением сняла туфли и побежала босиком прочь в темноту парка. Игорь не стал догонять.
Холодный асфальт, песок и шишки кололи ступни, туфли в руке болтались из стороны в сторону, пока Настя бежала к автобусной остановке, волосы растрепались и настойчиво лезли в лицо. Веки распухли от нескончаемого потока слез, жутко хотелось пить, поскорее доехать домой и провалиться в постель, в ночной сон, пусть даже кошмар с призраками, чтобы только забыть этот вечер. И Игоря.
Забежав в квартиру и закрыв за собой дверь, Настя сползла по стене на пол и снова взорвалась слезами. Взгляд упал на ноги: грязные, в мелких царапинах, над пятками виднелись глубокие раны, из которых стекали струйки крови.
После того вечера Игорь так ни разу и не позвонил. Если бы даже и позвонил, Настя не стала бы с ним разговаривать, но она надеялась хотя бы на сообщение с извинениями. Но их тоже не последовало. При мысли о нем в груди возникало жгучее неприятное чувство и портилось настроение.
С красными от бессонной ночи глазами Настя стремительно приближалась к библиотеке. Она отпросилась у Бориса, сказав, что нужно съездить забрать документы, связанные с семьей. По сути, не соврала: документы действительно нужно забрать. И не важно, что это не ее семья, а Панфиловых. За это время они стали уже как родня. Слишком много мыслей в голове, слишком много событий вокруг них, слишком много переживаний, слишком много «слишком».
Ей хотелось поскорее закрыть этот вопрос, помочь Паше завершить свое дело и отправиться дальше, к свету. И самой отправиться дальше, к новой жизни – решить проблемы с квартирой, выстроить карьеру в торговле, заработать много денег, чтобы потом заниматься в свое удовольствие тем, что действительно нравится, – рисовать.
Солнце палило непривычно сильно, покрывая руки Насти загаром. Проблема заключалась в том, что остальное тело оставалось бледным. Шорты на работу она не носила, потому что в холодильных камерах было прохладно и, чтобы не заболеть, приходилось надевать в жару джинсы.
На крыше библиотеки ходили люди: летом смотровая площадка пользовалась популярностью. Под ногами туристов находилось около пяти миллионов книг, расставленных в ячейках «Алмаза». Вот уж действительно на вершине знаний.
После уличной жары в свежем, обдуваемом кондиционерами холле было очень приятно находиться. Мощная система вентиляции позволяла поддерживать книги в нужной температуре и влажности. Возле пятого окошка стойки заказов никого не оказалось, Настя обрадовалась, подошла ближе и обнаружила табличку с указанием времени обеда. До конца оставалось еще полчаса.
Настя искала глазами свободное оранжевое кресло, чтобы присесть, но все места оказались заняты. Пока она думала, где скоротать время, к ней подошел парень в джинсах и черной майке с изображением героев мультика «Футурама».
– И снова здравствуйте! – Парень в очках помахал Насте.
– Здравствуйте… – Она непонимающе смотрела на парня, а потом до нее дошло, кто это. – Не узнала вас сразу. Непривычно вас видеть в майке и джинсах.
– Сегодня же пятница: у нас официально день «без галстука», можно одеваться в неформальном стиле, – смущенно ответил Андрей.
– А пижаму и тапочки можно? – усмехнулась Настя.
– Не настолько, к сожалению, хотя было бы неплохо, – он улыбнулся в ответ. – Мне кажется, производительность сотрудников точно выросла бы. Они бы думали, что находятся дома, и работали бы еще лучше. Спасибо за идею, надо это обдумать. Вы пришли за результатами из архива?
– Да. – Она тяжело вздохнула. – И, как настоящий везунчик, поцеловала табличку с объявлением об обеде.
– Уверен, табличке с обедом было очень приятно получить поцелуй от такой прекрасной девушки. – Андрей слегка покраснел, словно сам от себя не ожидал такого комплимента.
«Он что, заигрывает со мной? Настя, да ты популярна. То ни одного парня за столько лет, то сразу два. В джинсах и майке он выглядит гораздо моложе, чем показалось в первый раз».
– Табличка была счастлива, а я нет, потому что придется еще полчаса ждать, пока милая дама отобедает, – с досадой
