Похоронное бюро «Хэйзел и Смит». Египетский переполох - Мария Сергеевна Руднева
И лишь небольшое отверстие у виска и запекшаяся кровь напоминали о том, что ангел, лежащий на холодном столе, был мертв.
Мистер Эверли застрелился.
И как иногда бывает, пуля не изуродовала часть лица или черепа, а лишь осталась внутри, подарив мертвецу удивительное умиротворение. Точно смерть не пугала его, а была тем, чего он жаждал больше всего на свете.
– Что же вы за загадка, мистер Эверли, – пробормотал я, рассматривая его лицо.
– Любуетесь? – спросил Валентайн, прислонившись плечом к дверному косяку. – Я уже вызвал ван Доффера, но ему тут почти нечего делать.
– Замаскировать след, подкрасить лицо, чтобы кожа смотрелась более живой… Нет, ему тут достаточно работы, – возразил я. – В конце концов, его близкие не должны видеть…
– Его близкий – Нетеркотт, – решительно и зло возразил Валентайн. – И он все уже видел.
– Но в его завещании…
– Плевать на завещание. Во всем мире только Нетеркотта заботят его похороны. И я бы советовал вам, Дориан, лучше прислушиваться к нему.
Валентайн развернулся и быстро вышел, оставив меня в смятении.
Кажется, и его эта история задела глубже, чем я мог предположить.
Оставив мистера Эверли готовиться к последнему путешествию, я вышел в кабинет, намереваясь заварить чай в ожидании мистера Нетеркотта для определения последних формальностей.
Валентайн же, сжав губы в прямую линию и глядя куда-то перед собой, мучил изобретение мистера Белла, пытаясь телефонировать куда-то.
Наконец, он вошел в комнату отдыха и сел на диван.
– Мне надо отъехать. Моя тетя Шарлотта готова помочь мне решить проблему с этим местом на кладбище, но за некоторую услугу.
– Мне поехать с вами? – спросил я, разливая чай по чашкам.
Валентайн взял свою и отпил, поморщившись – горячо.
– Нет, кто-то должен дождаться мистера Нетеркотта, он собирался явиться в обед – утром посыльный принес от него записку. Но я постараюсь вернуться как можно быстрее.
– Пообедали бы с тетей?
– Я бы попросил Господа избавить меня от этой участи, но, боюсь, именно это мне и предстоит. – Валентайн поморщился, будто проглотил лимон. – Простите, Дориан, не хочу развивать эту тему. Лучше позаботьтесь о Нетеркотте. Вот кому сейчас действительно требуется ваше участие, друг мой.
Допив чай, Валентайн унесся черной вороной – в окно я увидел, как он лихо запрыгнул на подножку кеба и поехал куда-то вниз по улице. Я же вернулся в могильник и провел там долгое время, глядя на точеные античные черты мистера Эверли.
И гадая, неужели он ушел так мирно и душе его так светло, что она даже не явится попрощаться?..
В ожидании мистера Нетеркотта я заварил еще чаю и устроился в кресле с томиком Китса, словно дух несчастного поэта, почившего более полувека назад, мог мне в чем-то помочь. Мысли мои бродили далеко от поэзии. Я думал про труп в могильнике, про бунтарскую натуру прерафаэлитов, про странные убийства и про тетю Шарлотту, о которой до сих пор знал только имя и степень ее родства с Валентайном… И ни на чем не мог сосредоточиться. Мне было зябко, и я ощущал это как душевный холод, поскольку, будучи гробовщиком, к холоду могильника давно успел привыкнуть.
Стук в дверь вывел меня из состояния, близкого к трансу.
Мистер Нетеркотт стоял за дверью и терпеливо ждал, пока она откроется. Как и в прошлую нашу встречу, он выглядел разрушенной статуей, одетой с иголочки. Разительный контраст. Я провел его в кабинет.
– Мистер Нетеркотт, сегодня доставили тело, но наш танатопрактик придет только к вечеру.
– Могу я взглянуть… на тело? – Голос его был хриплым, словно каждое слово ему приходилось с силой выталкивать из гортани.
– Если вы… – Я перехватил его взгляд и понял, что не смею ему отказать. – Конечно. Вот та дверь.
Мистер Нетеркотт встал и последовал за мной к указанной двери. Он двигался очень прямо, словно все его конечности разом одеревенели. Я остановился у двери могильника, глядя перед собой, и спросил:
– Кто нашел тело?
Я спиной ощутил напряжение мистера Нетеркотта. Однако, помедлив, он все-таки дал ответ:
– Его братья-художники, с которыми он вместе снимал жилье.
– Вы уже видели его? – … таким, чуть не добавил я.
Молчание затянулось.
– Нет, – уронил мистер Нетеркотт, и слово это было тяжелее камня.
– Тогда… – Я потянул на себя медную ручку могильника. – Позвольте, я оставлю вас на какое-то время. Только здесь очень холодно…
– Мне все равно, – сказал он, отодвигая меня с пути.
Я деликатно отступил в тень.
Его темный силуэт застыл в дверях. Я услышал короткий сорванный вздох – и мистер Нетеркотт пошатнулся возле стола.
Я почувствовал, что наблюдаю за тем, за чем никто, кроме, возможно, Небесных сил, не смеет наблюдать. Поэтому осторожно затворил дверь, прислонился к ней спиной и прикрыл глаза.
Мистер Нетеркотт провел рядом с телом мистера Эверли довольно долгое время, но я не торопил его. Скорби надо настояться.
Я ждал его за конторскими книгами, проверяя фамилии по списку, переданному нам Брауном. Но мыслями я постоянно возвращался в Эверли и Нетеркотту. И прерафаэлитам.
Я был наслышан о бунтарской натуре этого «братства», о том, как они шли против общества и правил. Я видел таких бунтарей в Итоне – все они закончили плохо. Как Эверли.
Эта иллюзия свободы, которую можно взять силой, лишь огонь, сжигающий бабочек. Я почему-то был уверен, что Эверли был самой яркой бабочкой. Посмотреть бы на его картины…
Все это меня не касалось, пока здесь не было его призрака, я был просто гробовщиком, который должен был выполнить свою печальную работу, и все-таки… И все-таки мысли мои путались, и в конечном итоге бумаги пришлось отложить.
Хлопнула дверь – вернулся Валентайн. Хмурый и уставший, он скинул пальто, рухнул на диван и махнул рукой:
– Восхищайтесь мной, Дориан!
– Неужели получилось? – Я в нем не сомневался, но иногда каждый из нас нуждается в восхищенных взглядах.
Валентайн жестом фокусника извлек из внутреннего кармана какую-то бумагу.
– Разрешение на похороны мистера Оливера Эверли на Хайгейтском кладбище, на упомянутой территории, принадлежащей семье Нетеркотт! – торжественно провозгласил он. – Ох, Дориан, мой нос чует большой
