Присяга фортуны - К. Дж. Саттон

Вместо этого брат закричал.

6

Звук был таким пронзительным, что казалось, воздух распадается на осколки. Я запаниковала – тот фейри не мог не услышать этот крик. Деймон, все еще крича, упал на колени, и я поспешила к нему. Брат отпрянул от меня, а я опустилась рядом и обвила его руками. Сопротивляясь какое-то время, он выбился из сил и наконец замолчал. Его била крупная дрожь. Я укачивала его в объятиях, издавая бессмысленные успокаивающие звуки, как делала с Сайрусом. Заметила, что Лори что-то сказал – может, предупреждая. Но это неважно.

– Ох, Деймон, – прошептала я. Он всегда был худым, но человек, которого я держала в моих руках, был настолько истощен, что казалось, его может сдуть ветер. Я оглядела коридор, опасаясь, что фейри возвращается. Но он, судя по всему, ничего не услышал.

– Делай со мной, что хочешь, – простонал Деймон. По его щекам текли слезы, оставляя мокрые дорожки. Одна слезинка упала на мою юбку и повисла на паутинке. – Питайся моей болью. Купайся в ней. Я твой. Хочешь, чтобы я умолял? Этого тебе хочется?

Каждое слово резало больнее кинжала. Я отодвинулась, чтобы Деймон мог меня разглядеть, проклиная Лори за нелепый макияж, и коснулась влажной щеки брата. Мягко заговорила:

– Его тут нет, Деймон. Здесь только я. Я настоящая.

Так же быстро, как ранее отчаяние, его охватил гнев. Деймон вцепился в мои плечи. Он оказался сильнее, чем выглядел, и я впечаталась спиной в стену и поморщилась.

– Так докажи! – выплюнул он. – Докажи, что ты не очередной фокус или иллюзия. Что я не схожу с ума.

Его узкая грудь ходила ходуном. Впервые в жизни я поняла, что не знаю, на что способен брат. Два года заключения изменили бы любого. Два года переживать такое… Глупо было бы думать, что он легко поверит и будет рад меня видеть.

Надеясь, что Лори что-то подскажет, я огляделась вокруг. Никого. Значит, я сама по себе. Ладно. Что бы убедило меня, что давно потерянный брат настоящий, если бы я оказалась на месте Деймона?

Ничего. Абсолютно ничего. Поэтому я и ненавидела фейри. Родители учили нас принимать всех живых существ, но что бы они сказали сейчас. Мои руки сжались в кулаки, и я с трудом подавила бурю гнева, поднимающуюся внутри. Деймон важнее, и ради него мне нужно собраться. Мы становились легкой добычей, сидя посреди коридора.

– Он внушал тебе что-то? Показывал ужасные вещи? – спокойно спросила я.

Деймон держался одной рукой за дверь, будто собирался скользнуть внутрь. В неверном свете его глаза казались бездонными.

– Я видел твою смерть, – сказал он изменившимся голосом. – Видел, как на маму… нападают. Как папу разрывают на части волки. Каждый раз, когда пытался уйти или заговаривал, чтобы уйти домой, эти образы возникали в моей голове. Реальнее кошмаров, что мы способны вызывать.

При этих словах в моей голове возникли видения. Я быстро заморгала, пытаясь сосредоточиться. Стало немного легче. Этот измученный мужчина был не похож на моего брата. Я сглотнула комок в горле и продолжила:

– И это снова может быть игра. Способ дать тебе надежду, чтобы немедленно забрать. Понимаю, почему ты не хочешь верить, и очень горжусь, что ты так долго продержался.

Нас окутала тишина. Но в его глазах появилась искорка, тень прежнего Деймона. Может, его не сломали окончательно. Воодушевившись, я продолжила:

– Чему учил нас папа? Не давать обещаний, которые ты не сможешь сдержать. Может, ночные кошмары – это обман, но мы не обязаны быть обманщиками. Так он всегда говорил. – Я протянула руку. – Даю слово, что это не иллюзия. Обещаю, если возьмешь меня за руку, она будет настоящей. Прояви смелость еще раз, младший братик. Рискни еще раз.

Деймон оценивающе смотрел на меня. Казалось, будто проходят годы, пока мы сидим в полутемном коридоре. Наконец он приблизился, не отрывая взгляда от моего лица. Его босые ноги мягко шлепали по камням. Я не шевелилась, боясь спугнуть его, будто раненого зверя. Деймон протянул руку. Его пальцы дрожали. Дважды он замирал. Прерывисто дышал, на лбу выступили мелкие капельки пота. Наконец его пальцы замерли в центре моей ладони. Я не смела шелохнуться или заговорить.

Когда ничего не произошло – я не испарилась в воздухе и не превратилась в его тюремщика, – Деймон восторженно посмотрел на меня.

– Фортуна? Ты и правда здесь? – выдохнул он.

Я не могла говорить, лишь кивнула. Деймон сжал мою руку, будто висел над бездонной пропастью. Мы крепко обнялись. На моих глазах выступили горячие слезы. Я уткнулась Деймону в шею, чтобы скрыть их. Уже и забыла, каково это – чувствовать прикосновения, объятия. Меня обволакивал запах брата, такой знакомый и дорогой. В голове пронеслись тысячи воспоминаний. Множество праздников, ссор, веселых игр. «Больше никогда, – подумала я. – Больше никогда тебя не потеряю».

– Я выведу тебя отсюда, – стиснув зубы, сказала я.

Деймон медленно отстранился. Я неохотно отпустила его. Но мы и так потеряли много времени. Деймон не стал расспрашивать о плане побега, не задал и других вопросов, которых я ожидала.

– Не стоило приходить, Фортуна, – сказал он. Свет факела отбрасывал тени на Деймона. Но я разглядела, что на его лицо вернулось настороженное выражение.

Успокаивающе сжала его руки, думая, что он пережил.

– Не бойся, у меня здесь есть друзья. Они помогли мне достать этот нелепый костюм. С нами ничего не случится, слышишь?

Деймон шумно сглотнул.

– Я имел в виду вовсе не это.

– Тогда что ты… – я запнулась, постепенно начав осознавать.

«Я твой». Вот что сказал Деймон, считая меня своим похитителем. В его голосе звучала искренность, но я была слишком занята другим, чтобы ее услышать. Чудовищное осознание накрыло меня. В его глазах не отражался страх, когда он провожал взглядом того фейри. Это было благоговение. Я вспомнила ужасную сцену, которую наблюдала в зеркале. Я видела не слезы боли, а слезы тоски по любимому. Деймон смотрел на дверь. Я посчитала, он с ужасом ждет, когда его мучитель вернется. Но если это было предвкушение?

Во рту появился кислый привкус. Это наверняка стокгольмский синдром. Я снова взглянула на Деймона и постаралась говорить спокойно и логично, несмотря на панику.

– Деймон, это фейри Неблагого Двора. Ты попал под его влияние. Может, сейчас ты и не хочешь уходить, но когда проведешь