Светлые века - Йен Р. Маклауд
– Узнаёшь своего старого приятеля?.. – проворковал тролльщик.
И тут, напрягая похожие на ласты ступни, туго обтянутые хлопчатобумажными шлепанцами, мастер Мэзер метнулся в сторону Анны, ухватил ее за рукав пальто. Последовала короткая, странная потасовка, потом Анна высвободила руку, а мастер Мэзер громко взвизгнул и попытался юркнуть обратно в безопасную темноту фургона. Стоны и завывания заточенных в главном крыле сделались громче и беспокойнее. Даже в тусклом свете было видно, что левый рукав пальто Анны в елочку стал чище. Надсмотрщик сильно дернул за цепь. Мастер Мэзер захныкал.
– Иногда так делает. Но мы позаботимся о том, чтобы он понял – нельзя. Вы уж поверьте.
– Пожалуйста, – сказала Анна. – Не надо.
Тролльщик сдвинул фуражку на затылок и кивнул. Было что-то такое в тоне ее голоса.
Мы покинули Сент-Блейтс, не заходя в главное крыло и, к большому огорчению надзирательницы Нортовер, так и не оставив записи в книге посетителей. Уже совсем стемнело, как положено в это время года. Велосипедисты пронеслись мимо по одной из темных улиц Клеркенуэлла, как стая черных птиц.
– А есть еще такие места, Робби?
– По крайней мере, несколько.
– Тогда да. Я сделаю то, что ты хочешь.
Как и у всех солдат в огромном войске Кэрис-Ярда, у гражданина Симпсона была своя история. Он работал старшим счетоводом, но его жена подхватила чахотку. Понадобились деньги. А потом… Он опустил взгляд, скорчившись, как горгулья, на замерзающей крыше. Внизу простирался ночной двор, полный света, шума и вони.
– Ну? – спросил Сол. – Ты сможешь это сделать, гражданин?..
Он достал бумажный сверток и, развернув, продемонстрировал маленькое и чуть искрящееся каменное кольцо – новенький числобус, добытый неведомо где. Гражданин Симпсон почти выхватил у него штуковину и пробормотал что-то, отчего ее свет стал бледно-голубым. Внизу – у стены, где когда-то сидели мы с Солом и Мод, – зазвучала смутно знакомая песня. Я достал бумаги, Сол хмыкнул, изучая, а затем передал гражданину Симпсону, который разгладил их на грифельной доске и начал бормотать что-то себе под нос, сжимая числобус в кулаке.
– Итак, – сказал я. – Сколько дней у нас в запасе?
Сол призадумался. Небо заволокла сплошная тьма. Там, наверху, почти можно было разглядеть здания, в то время как голубой смог и огни костров во дворе внизу были похожи на мерцание звезд.
– Так ты действительно собираешься в тот большой дом?
– Сколько людей тебе здесь нужно? Что изменим мы с Анной? Все, что мне необходимо знать, – это день вашего выступления, Сол. И еще я хочу, чтобы ты меня отпустил…
Голос гражданина Симпсона зазвучал тихой песней, и камешек теперь светился в его ладони теплым золотом, излучая всю прелесть эфира. Затем, когда его хрипловатый голос возвысился до финальной трели, вокруг нас всколыхнулся светящийся вихрь иной природы и над площадью заплясали сверкающие мухи.
Сол рассмеялся и раскинул руки.
– Взгляни-ка, Робби! Снег идет!
VI
Когда мы с Анной плелись по Марин-драйв, сдвоенные лучи рассекли метель и сильно удлинили наши тени. Ранним вечером в канун Рождества мы сели на поезд – давка была такая, словно больше ни один состав никогда не отправится из Лондона. И вот наконец мы прибыли в Солтфлитби, а теперь тащили свои старые чемоданы к Уолкот-хаусу. Огромные особняки и даже окружающие их стены исчезли. Осталась только дорога на вершине утеса и метель, которая словно плясала вокруг нас. Лучи расплылись в хромированный оскал. Автомобиль был длинным, черным и приземистым. От него исходили клубы солоновато-горького дыма. Щетка на переднем стекле дергалась из стороны в сторону.
Послышался голос Сэди, и шофер в блестящей фуражке с козырьком, перчатках и ботинках вышел, чтобы открыть нам заднюю дверь. Каким бы большим ни был автомобиль, кабина оказалась куда теснее и ниже, чем в любом приличном экипаже. Сэди была в своем темно-серебристом пальто, шляпе и шарфе в тон. Она приветствовала нас сдержанной улыбкой, изогнув поразительно красные губы; ее волосы приобрели медный оттенок, а на левой руке красовалось огромное кольцо с зеленым камнем. Она как будто стремилась отыграться за все газетные фото в оттенках серого.
– Итак, все-таки решили приехать, – сказала она, пока мы с Анной пачкали салон тающим снегом. – Анна, я бы тебя все равно пригласила, если бы ты не уехала со Стоунли-роуд в такой спешке. И тебя, Робби… вы оба исчезли весьма неожиданным образом. Кстати, как вам моя новая игрушка? Главное, что мне подарили к свадьбе – ну, пока что. К машине прилагается шофер, но стоит признать, от обоих есть толк лишь на приличной дороге…
– Дело не в том, что мы не думали о тебе, – сказала Анна. – Просто… ну, ты видела, что произошло в той церкви с Джорджем. И прости, что солгала, кто я. Но надеюсь, ты хотя бы сможешь понять, что мною двигало.
Сэди пристально разглядывала нас, сидящих в промокшей одежде на глянцевито поблескивающих кожаных сиденьях. Анна изменилась сильнее меня. Ее волосы растрепались, губы потрескались, на шее виднелись следы грязи. И Отметина, ее стигмат – я заметил, как к нему устремился взгляд Сэди, – был всего лишь струпом.
– Нам очень многое нужно объяснить, – проговорил я.
– Но, как подсказывает интуиция, – Сэди опустила стекло, – вы не собираетесь этого делать. – Когда она снова на нас посмотрела, на ее ресницах осели белые хлопья. – Сигаретки не найдется?..
Ворота Уолкот-хауса, которые были распахнуты летом, теперь оказались закрыты, и шоферу пришлось посигналить. Затем появились четыре огромных злопса, волоча за собой сторожей в униформе. Сэди подняла стекло как раз в тот момент, когда один из них прыгнул на дверь машины. Послышался лязг клыков, брызнула слюна. Фонарь направили на нас с Анной.
– Ради бога… – рассердилась
