Школа дорог и мостов - Тамара Витальевна Михеева
– Что ты здесь делаешь? – раздалось за ее спиной, и Пятая пригнулась, будто ее ударили палкой.
Засмотрелась, забылась, потеряла контроль. Как убежать теперь, как выкрутиться? Она медленно обернулась. Перед ней стояла веснушчатая девушка, наверное ее ровесница, смотрела строго и отступать не собиралась.
– Я вижу тебя много раз, ты приходишь рано, смотришь долго.
Веснушчатая говорила странно, будто с трудом подбирала слова. Ну, ее-то Пятая легко обведет вокруг пальца, ведь этому их и учат в подземном храме – обманывать, скрывать, прятаться. Пятая уже раскрыла рот, чтобы наврать привычное, но веснушчатая выставила вперед руку:
– Молчи! Я позвала старейшину Тауру и Глена. Будешь говорить нам.
Пятая заметалась. Оттолкнуть эту крапчатую с дороги и бежать, бежать, пока не поздно! Разговора со старейшиной ей не выдержать, та может ее помнить, да еще какой-то Глен! Но скрипнула дверь, и на крыльцо вышел тот единственный мужчина, которого знало ее тело и любило ее сердце. На руках он держал младенца – ее сына. Пятая не выдержала, рухнула на колени и разрыдалась.
Тауре, Глену и Рии она рассказала все. Пока деревня совещалась, как быть с черными жрицами, Пятая сидела тихо, как мышь. Отец ее сына не сводил с нее глаз, но она не могла понять, что значит его взгляд.
* * *
И пока Пятая впервые держит своего сына на руках, Ойра вышла из маленькой хижины и улыбнулась: из-за моря вставало новорожденное солнце. Хребет зимы сломлен, новая весна струится по склонам, полянам и скалам острова Веретено. Следом за Ойрой вышел Ралус. Он обнял ее, погладил чуть округлившийся живот.
– Соберу мидий, – сказал он и пошел к морю.
Ойра смотрела ему вслед, прислушивалась к движению новой жизни внутри себя и думала о старшем сыне и Уне. Где они? Когда вернутся? «Лишь бы живые и здоровые», – прошептала она солнечному свету, расплескавшему золотые блики по серебру волн. Как бы ни была она счастлива сейчас, какая-то крохотная ее часть всегда изнывала от тревоги и тоски.
* * *
Пока Ойра варила собранных Ралусом мидий, Элоис Гаррэт молола орехи. Сегодня она решила испечь ореховый пирог. Этьен забил последний гвоздь в новенький сарай, где будет отныне ее лодочная мастерская. Она усмехнулась. Ох уж эти мужчины, до чего же они любят правила приличия! В доме должна быть гостиная! И желательно не заваленная досками, стружкой и банками с клеем. Ладно, пусть. Зато теперь в доме есть место, где может рассесться вся ее большая семья. Разве не об этом она мечтала? Вот только Мия и Санди далеко, выбрали свои трудные дороги и упрямо идут по ним. Что ж, она гордится и внуком, и внучкой. И всегда ждет в гости.
И пока печется ореховый пирог у лодочницы Хотталара, к острову опустошенных пристали три парусные лодки. Из них вышли дьензвуры всех дьенов Суэка и двинулись в сторону крохотной деревушки из пяти домов в самом центре острова. Их встретила горстка детей и женщин, но у каждого в руках была палка, а лица не оставляли сомнений – они будут драться до конца. Дьензвур зеленщиков поднял руки.
– Мы пришли не драться, а разговаривать, – сказал он и запнулся, увидев Ньюке-Чоль.
Он возглавил свой дьен совсем недавно, после падения короля, и он был отцом Данаты. И хотя речь, которую он подготовил и отрепетировал перед домочадцами, помнил наизусть, в это мгновение все слова вылетели из его головы, и он сказал то, зачем на самом деле приплыл на этот остров:
– Я хочу увидеть могилу своей дочери.
Ньюке-Чоль отпустила руку Айши и подошла к нему. Она заглянула в глаза своему деду и повела в сторону лакровой рощи.
* * *
В это время Диланта доила козу по имени Облачко. Тугая струя разбивалась в ведре со звонким радостным звуком. Диланта думала, что вот они и научились справляться без детей. Сами пасут коз, она делает сыр и носит его в город продавать, хоть ноги и болят после долгой дороги, а Вальтанас охотится. Они научились, привыкли. Конечно, без собак хлопот в разы меньше, да и много ли им надо – двум старикам?
Она додоила козу, похлопала ее по спине, подхватила ведро и пошла в дом. Вальтанас как раз возвращался из леса. Что-то рано он сегодня, она и ужин еще не приготовила.
Вальтанас держал на руках щенка – белоснежно-белого с сиреневыми глазами. Диланта охнула, чуть не выронила ведро.
– Вот, – смущенно сказал Вальтанас. – Волчонок попал в капкан, лапа вся покорежена.
– Куда его теперь? – покачала головой Диланта, вспоминая, не кончилась ли ее крепкая настойка, которую Вальтанас всегда пил, когда надо было избавиться от бракованных щенков.
– Жалко его, крохотный, и глаза как у Солке. Вылечу, выращу. Пусть живет.
* * *
И в то же самое время на пустом и холодном острове в Полуденном море проклюнулся первый росток, а Эльмар открыл глаза. Он смотрел в потолок и думал о том, что война окончена. Королева Рэлла, да хранят ее семь прях, прислала своего гонца на каждый из семи островов, и гонцы эти прочитали указ. О смерти императора, о возвращении независимости всем народам, о снятии блокады… Эльмар закрыл глаза и подумал, что лодка, подаренная ему Мией, обладает волшебной силой, наверняка обладает, не может быть иначе, но даже если нет, он все равно сядет в нее и поедет искать. И найдет.
* * *
Алехин улыбнулся своему отражению в темнеющем сумеречном окне. Край не пустил его снова, но, похоже, там справились и без него.
* * *
Саша взяла на руки полотно. Оно было тяжелым, разноцветным, теплым. Она подняла глаза на Кирилла.
– Ты молодец, – сказал он. – Ты справилась.
Голос его был немного грустным, но Саша не стала спрашивать почему. Она очень устала.
– Давай отнесем его в Край.
И он открыл дверь.
Ткачи и пряхи
Джалар пряла и вдруг почувствовала за своей спиной какое-то шевеление. Она обернулась и обомлела: мама отодвинула солдата и встала за ней. И солдат почему-то не стал ее прогонять. Джалар сразу стало легче, нить потекла легко и ровно, и она представила, как за
