Головы с плеч - Зои Хана Микута
Милостивые боги. Она, Каро, слишком прекрасна, чтобы быть съеденной таким уродом.
На ребрах твари Каро заметила клеймо: 꿀[40]. Святой поднял подбородок – а заодно, естественно, и тело – и уставился бессмысленным взглядом на двух ведьм, забившихся под арку у входа в кафе.
Краем глаза Кэресел заметила серебристый блеск, но магия Икки не действовала за пределами Лабиринта. И это был не ее Святой. Как такое могло произойти? Неужели другие Святые, обитавшие в Лабиринте, последовали примеру своих собратьев, лезущих на Стену? Прямо как стадо овец…
Кэресел очень тихо заговорила.
– Ну хорошо, а сейчас…
Святой прыгнул. Рука Каро уже лежала на плече Икки, поэтому они обе распластались на ступеньках; бедро или какая-то другая часть тела Святого задела ее висок, но основной удар пришелся по двери, которая разлетелась в щепки.
Каро еще чувствовала слабость во всем теле после дряни, которую скормила ей Икка; она знала, что не сможет убежать от Святого, и поэтому она должна была убить его немедленно. Она выпустила Икку, нашарила свои ножи, вонзила их в брюхо Святого и рванула вверх, чтобы выпотрошить его… но он перегруппировался, врезал ей ногой в живот, и она отлетела в ту часть помещения, где были расставлены столики и стулья. Загремела мебель, зазвенела разбитая витрина, и, повернув голову, Каро увидела, что Святой уже ползет по противоположной стене. Черная кровь заливала обои с букетиками лаванды, руки и ноги напряглись, готовясь к прыжку. Каро ощутила электрическое покалывание во всем теле; магия обожгла веки. Но она знала, что этого будет недостаточно.
Каро всегда думала, что она умрет в Стране Чудес, но никак не в Петре, не в этом милом маленьком кафе-пекарне, где сквозь запах крови пробивался аромат сладкой пасты из красной фасоли, среди осколков витрины, перемазанных разноцветными пирожками-муджигэтток. Она предпочла бы, чтобы сейчас у нее под ногами были корни, а не светлые напольные плитки, тогда она была бы ближе к своим богам… Эта мысль принесла мимолетную боль; Кэресел слишком сильно боялась, чтобы задерживаться на ней. Она машинально открыла рот и произнесла:
– М-да, твою мать.
Она не хотела браниться, но после того, как слова сорвались с ее языка, ей понравилось, каким спокойным тоном они были сказаны, понравилось то, что она перед смертью обратилась к самой себе. Она закрыла глаза. Услышала, как затрещала стена, от которой оттолкнулся Святой.
И она была еще жива.
И с улицы неслись вопли Икки.
Кэресел вскочила на ноги. Она почувствовала присутствие ворон, привлеченных ее страхом. Выставив руки перед собой, как в Тумане, Каро втянула в себя птиц, их легкость, их сердцебиение, их когти и перья. Проклиная тошноту, не оставлявшую ее, несмотря на жжение магии, она сбежала с крыльца пекарни и пальцем, усаженным птичьими когтями, указала на Святого, который оторвал Икку от тротуара.
Да уж. Плохой вкус – это неисправимо.
– Ya. Ты что, серьезно? Предпочитаешь ее мне? – рявкнула она, и вороны застрекотали и закаркали у нее над головой. – Если кому-то и суждено прикончить эту сучку, то это буду я.
Глава сорок третья
Год 0094, Зимний Сезон
В живых остается 988 Святых
Итак, уже во второй раз за неделю Святой хватал Икку, словно кошка котенка. Ей это до смерти надоело.
Упершись ногами в широкую грудь Святого, чтобы помешать ему затащить себя в щелкающие пальцы-челюсти, Икка снова призвала на помощь свою магию. Обжигающая жидкость выступала на месте коренных зубов и булькала во рту. Все было бесполезно; Икка чувствовала Тьму вокруг себя, но Тьма сопротивлялась ее чарам, ведьма не могла за нее зацепиться. И поэтому Икка потянулась к голове Святого и вырвала ему глаза – не для того, чтобы сделать его беспомощным, тварь и без глаз прекрасно могла найти ее по запаху; просто она по-настоящему рассвирепела.
А потом налетели эти гребаные Птицы.
Хватка Святого ослабла под натиском клювов и когтей, и Икка вырвалась из его лап. Она попыталась собраться с мыслями, но перед глазами все двоилось, потом пошли какие-то волны, как будто она быстро-быстро листала книгу… она находилась на соседней улице и отрывала руки и ноги солдату. Нет… она была в какой-то квартире, ломилась в дверь, под дверью метались тени, люди молчали, несмотря на охвативший их ужас, но это было неважно, она все равно могла… Она лежала на мостовой, под розовеющим небом, в луже собственной черной крови, и Бармаглот, которого она видела на Чаепитии, с ухмылкой вонзал кинжал ей в горло.
Втянув воздух сквозь зубы, Икка сделала над собой усилие и постаралась вернуть свое сознание на первый план. «Чтоб тебя». На такое она не рассчитывала. В Лабиринте она держала всех своих Святых поблизости, но в городе они рассеялись. Она размазывалась все сильнее и сильнее.
Кэресел рывком подняла Икку на ноги. Потом руки Кэресел принялись шарить по талии Икки. Икка застыла. Они находились всего в нескольких футах от Святого, визжавшего в туче Птиц.
– Ты что де…
В этот момент Каро убрала руку, и карман Икки стал легче.
– Граблю тебя. Снова.
Она увидела на ладони Каро книгу с вложенными между страниц лепестками и сразу же попыталась выхватить ее, хотя уже поняла, что именно из-за лепестков Святой оставил Каро и напал на нее, Икку. Но ей было плевать. Ей нужны были эти розы, ей нужно было больше…
Каро размахнулась и отшвырнула книгу.
Святой, покрытый воронами, словно черным плащом, опустился на четвереньки и вслепую бросился в ту сторону, откуда раздался стук книги, упавшей на тротуар. Икка остолбенела, следующей ее связной мыслью была мысль о последнем лепестке, который она спрятала в кармане. Нечто вроде сувенира. Надо было их все рассовать по карманам. Надо было пришить их к телу.
– Ты… – начала Икка, собираясь заорать, но снова утратила концентрацию. Ее носило по всему городу, она успела побывать в головах у одиннадцати Святых, прежде чем вернуться в свое тело, а к тому моменту Каро уже приволокла ее на территорию королевского дворца. Икка инстинктивно дернулась, вырвалась у нее из рук и рухнула
