Когда откроются двери. Эйна возвращается - Арина Остромина
Мы сразу договорились о зарплате. Из неё будут вычитать стоимость талонов на питание и комнаты в общежитии, а все остальные жетоны будут идти на погашение долга.
А знаешь, что самое главное? Если директору понравится моя работа, он повысит мне зарплату, и я смогу ещё быстрее рассчитаться с институтом! Тогда мы с тобой решим, что делать дальше. И найдём способ быть вместе».
Эйна отложила письмо и задумалась: что он имеет в виду? Ведь быть вместе мы можем только здесь, в Четвёртой! А он сейчас там, во Второй. И, кстати, он ничего не написал про Тревера – что они решили с оплатой защитников для Эйны?
Господин Тревер приехал к Эйне в начале ноября. Она давно подготовилась: написала короткое письмо маме и тщательно продумала, что нужно обсудить с Тревером перед подачей нового иска. Сразу предложила:
– Давайте сначала о личном поговорим, чтобы потом не отвлекаться.
Тревер усмехнулся:
– Ты уже всё за меня решила. Ну давай.
– Хочу передать маме ответ. Когда вы теперь поедете в Шестую?
– Пока не знаю. Туда ведь не попасть просто так. Должна быть веская причина. В прошлый раз нам разрешили допросить Елену – она была связана с делом, которое я вёл. А сейчас у меня нет ни одного такого дела. Вся надежда на тебя!
– Что? – ахнула Эйна. – В каком смысле?
– В прямом. Если мы выиграем твоё дело, мы как будто откроем двери для всех, кого незаконно лишили гражданства. Тогда у нас с Господином Винкасом появится шанс поехать в Шестую.
– А разве в Шестой есть такие, как я? Разве при лишении гражданства не всех вывозят в Безлюдные земли?
– По-разному бывает. Те, кого вывезли, вряд ли выживают. Насколько я знаю, ты первая, кто смог после такого устроиться в другой зоне. Но кому-то удаётся оформить выездные документы. Тогда они возвращаются в свою прежнюю зону.
– Но не в Шестую же! – возразила Эйна.
– Нет, конечно. Туда по-другому попадают. Например, человека лишили гражданства, но при этом незаконно обвинили в чём-то. Тогда его отправляют в Шестую. Вот за такие дела мы и сможем браться, если сейчас победим.
– Так ведь это и есть дело Кортана! Незаконное лишение гражданства, незаконное обвинение, незаконная высылка в Шестую. И вы уже выиграли! Почему же вы говорите, что именно моё дело так важно?
– У Кортана более простой случай: у него сначала отобрали, а потом вернули гражданство той зоны, где он жил раньше. Восстановили статус-кво. Это значит…
– Да знаю я, что это значит, – перебила Эйна. – В книгах встречала.
– Хорошо. А теперь возьмём твою ситуацию: тебя лишили гражданства Второй и не позволили вернуться в Третью. Это совсем другое: меняется зона проживания.
Эйна отвела глаза, вздохнула, потом нерешительно сказала:
– Но я… – И замолчала.
– Но ты не об этом попросишь в своём иске! – закончил за неё Тревер.
– Да… Но как вы узнали? Мы ведь это ещё не обсуждали!
Тревер снова усмехнулся, и Эйна с лёгкой обидой подумала: «Неужели я такая смешная?»
– Эйна, вернуть тебя в Третью – это было бы слишком просто, мы бы за одно заседание справились. Но ты же не зря штудировала Закон. Наверняка ты там вычитала что-то более интересное. И наверняка уже придумала сложный план.
«Зря я на него обижалась. Он меня ценит», – решила Эйна, а вслух сказала:
– Так, подождите, мы отвлеклись! Я вас ещё не расспросила о Елене и моей маме. Пожалуйста, расскажите, что знаете!
– Расскажу. Но сначала завари чай. Это долгая история.
Пока закипала вода, Тревер спросил:
– Ты же догадалась, что мы были знакомы с Еленой до того, как её выслали? – Эйна молча кивнула. – Поэтому мы хотели её найти. Нам нужно было узнать о её товарищах, которые остались в Третьей, и о тех, кто вместе с Еленой попал в Шестую.
Пока Тревер это говорил, Эйну осенило: они с Винкасом знали, чем занималась Елена!
До сих пор Эйна избегала думать обо всём, что во Второй зоне называли загадочным словом «нелояльность». А ведь и родители Эйны, и жена Никоса Лидия, и Елена – наверняка все они были арестованы и высланы по одной и той же причине! Но при Эйне никто не говорил об этом прямо, а если в разговоре и мелькали какие-то намёки – например, упоминался взрыв на заводе, – Эйна предпочитала не замечать этого и считать, что не существует никаких тайных сил, способных противостоять системе. Об этом даже думать было страшно – не то что пытаться самой в этом участвовать!
И только теперь, когда эти юристы стали для Эйны связующим звеном между ней и её мамой, Эйна впервые решилась честно сказать себе: «Да, все эти прекрасные и смелые люди нарушают Закон, потому что считают его несправедливым. Да, они хотят, чтобы люди жили лучше. Да, я ими восхищаюсь, хотя сама не решилась бы им помогать».
Эйна сняла чайник с плиты и посмотрела на Тревера. Он молчал, как будто чего-то ждал. Эйна спросила:
– А при чём тут я? – и поспешно добавила: – Я ведь ничего не знала о её делах!
– Конечно, не знала. У нас не принято говорить лишнее. Даже мы не всё знали. Но Елена сказала, что тебе можно доверять, и посоветовала нам найти тебя во Второй.
– Почему она так сказала? Я не такая! – Эйна говорила быстро, сбивчиво. – Мне это не надо! Не хочу, чтобы меня обвинили в нелояльности! Я не буду нарушать Закон!
На этот раз Тревер не просто усмехнулся, а громко рассмеялся:
– Да-да, я так и понял! Ты никогда не нарушаешь закон! И Кортан оказался в Четвёртой совершенно случайно.
Эйна сердито фыркнула, отвернулась к плите и резко встряхнула над чайником банку с сушёными травами – так, что серо-зелёные комочки разлетелись во все стороны.
– Эйна, не злись. Я не сказал ничего обидного. Елена тебя очень хвалила. И это она рассказала нам о твоей маме. Елена с ней познакомилась задолго до того, как мы приехали. Ты же знаешь родовой номер Елены, да?
– Да. Девять двести восемьдесят три, – отчеканила Эйна.
– И наверняка знаешь, как там расселяют жителей по кварталам.
– Да.
