Хозяин облачного трона II - Алексис Опсокополос
В голове возникли разные не очень приятные мысли. Превратился ли я во что-то или в кого-то? Или это теперь Хрант командует телом, а я просто пассажир?
Я медленно поднял правую руку и поднёс к глазам. Рука была чужой. Серая, с отчётливым стальным отливом, с выступающими венами, которые темнели под кожей, как прожилки в мраморе. Мышцы предплечья выглядели так, словно под кожу запихнули стальные тросы. Пальцы стали толще, длиннее, когти чёрные, длинные и острые как лезвия. Но рука слушалась. Я сжал кулак, и пальцы послушно согнулись. Разжал — распрямились. Пошевелил каждым пальцем по отдельности, все работали.
И тело я ощущал, всё целиком, от макушки до пальцев на ногах. И себя в этом теле ощущал. Не Хранта, не кого-то чужого, а себя. Значит, контроль над телом пока ещё оставался за мной, несмотря на то, что само тело изменилось до неузнаваемости. И признаться, меня это не особо радовало. Это было здорово в бою с разломной тварью, но вот как с таким жить дальше, в обычной жизни? Очень хотелось верить в то, что всё это временно и постепенно вернётся в норму.
А вот самочувствие могло остаться таким и подольше. Здесь я не возражал, так как чувствовал я себя просто великолепно. Никакой боли, никакой усталости, никаких последствий боя. Только сила, бурлящая внутри, и странное ощущение, что я могу всё.
Надо мной возникло лицо капитана. Он смотрел на меня, и в его глазах было что-то среднее между удивлением и страхом.
— Как ты? — спросил он осторожно.
— Нормально, — ответил я, и тут же меня словно током прошибло: — Лира!
Я вскочил на ноги, да так резко, что капитан отшатнулся, и бросился к тому месту, где лежала Лира. Подбежал, быстро осмотрел. Зрелище было нерадостным: неподвижная, страшно бледная Лира лежала в большой луже крови и, казалось, даже не дышала.
Опустившись рядом с ней на колени, я осторожно просунул пальцы Лире под челюсть, нащупывая сонную артерию. Серая стальная кожа на подушечках пальцев всё ещё сохраняла чувствительность, и я ощутил слабое, едва заметное биение. Пульс был. Значит, жива.
Я внимательно осмотрел рану. И при виде её у меня внутри что-то сжалось, даже несмотря на всю мою эйфорию и ощущение всемогущества. Весь левый бок Лиры был располосован. Когти каменного медведя оставили глубокие рваные борозды, обнажившие мышцы и даже рёбра. Кровь всё ещё сочилась из раны, хотя уже не так обильно, как раньше.
Но не это было самым паршивым, а то, что время от времени на краях раны вспыхивали маленькие огоньки. Крошечные, едва заметные оранжевые всполохи с красными искрами на мгновение загорались и тут же гасли. Они пробегали по рваным краям плоти, уходили вглубь раны и появлялись снова, словно под кожей Лиры тлели невидимые угли.
Магическое заражение. Такое же, как было у моего брата, после стычки с разломной тварью. Только у Эрлонта оно было на ноге, а тут охватило весь бок и, судя по расположению раны, частично брюшную полость. Крайне поганый вариант. Я осторожно погладил Лиру по лицу, кожа у неё была холодной и влажной.
— Всё будет хорошо, — сказал я не столько ей, сколько себе.
И вдруг она открыла глаза. Мутный, затуманенный болью взгляд скользнул по моему лицу. Лира попыталась улыбнуться: её губы дрогнули, но улыбка вышла больше похожей на гримасу.
— Ари… ты… ты в детстве был… хорошим мальчишкой… — прошептала Лира слабым, хриплым голосом, и было видно, что каждое слово даётся ей с большим усилием. — И стал хорошим мужчиной и бойцом. Для меня было… честью, драться с тобой в паре…
— Прекрати! — грубо оборвал я её. — Слышишь? Не смей говорить обо всём этом в прошедшем времени. У нас ещё всё впереди!
Лира снова попыталась улыбнуться. На этот раз улыбка вышла чуть живее, хотя глаза уже начинали закатываться.
— Прощай, Ари… — прошептала она и снова потеряла сознание.
Голова моей напарницы безвольно откинулась набок, рука, которой она пыталась дотянуться до меня, упала на окровавленные доски. Я застыл на мгновение, в груди стало холодно и пусто, даже несмотря на весь жар и силу, что бурлили во мне.
— Какое, на хрен, «прощай»? — процедил я сквозь зубы. — Мы ещё с тобой не одну тварь порвём.
Я подхватил Лиру на руки и поднялся. Она сейчас была для меня лёгкой как пушинка.
— Тащи её скорее к лекарям, — сказал, подошедший к нам капитан. — Дальше мы уже сами справимся.
Я кивнул и бросился к берегу на какой-то запредельной скорости. Ноги сами несли меня, почти не касаясь настила, каждый шаг-прыжок покрывал метра два-три. На бегу отметил, что бой уже почти закончился: гвардейцы добивали последних зелёных тварей.
Шатры лекарей я заметил ещё издали — три большие серые палатки, установленные на безопасном расстоянии от берега. Возле них суетились люди в характерных белых плащах. А перед шатрами, прямо под открытым небом, стояли несколько столов, что-то вроде полевых операционных. На одном из них лежал крестьянин, над которым склонились двое лекарей, остальные были свободны.
Я подбежал к ближайшему пустому столу и осторожно положил на него Лиру. Тут же к нам подскочили двое лекарей: сухой, жилистый старик лет шестидесяти с седой бородой клинышком и внимательными светлыми глазами и круглолицый парень, может, чуть старше меня, с рыжими взъерошенными волосами.
Старик одним взглядом оценил состояние Лиры и тут же положил ладони ей на грудь. Его руки засветились мягким голубоватым светом: сначала тускло, потом всё ярче. Свечение потекло от ладоней к телу девушки, обволакивая её, проникая внутрь. Я видел, как свет концентрируется вокруг раны на боку, как он пульсирует в такт слабому сердцебиению, поддерживая его, не давая угаснуть.
Молодой тем временем торопливо рылся в кожаной сумке, висящей у него на боку. Вытащил из неё небольшой пузырёк с мутноватой жидкостью, выдернул пробку зубами, приподнял голову Лиры и влил содержимое ей в рот. Потом осторожно помассировал горло, помогая проглотить.
— Держи поток! — бросил старик молодому, не отрывая рук от груди Лиры. — Я займусь раной.
Молодой лекарь кивнул и
