Дитя минувшего - Кристина Веда
– Теперь я понял, какую власть ты имеешь надо мной, – произнёс он сдержанно, с тяжестью. Его голос был как лезвие: острое, неизбежное.
Внутри всё вспыхнуло. О какой власти он говорил?
И тут вновь ожили струны. Я оглянулась. Коляда стоял во главе стола с довольной улыбкой, и взгляд его был почти отеческим. Он кивнул, указывая ладонью в центр зала. Зайцы за столом навострили длинные уши. Их белая шубка отблескивала от свечей. В этих бликах танцевали белки, наслаждаясь ветками бузины на столе. Духи закружились вокруг под колокола, отмечая возрождение года. Солнце возрождалось и праздник жизни начинался вновь.
Я обернулась к Марку, но наши голоса прозвучали в унисон:
–Ты позовёшь меня на танец?
– Ты подаришь мне танец?
Мы оба замерли, и я засмеялась, пряча растерянность. Взяла его под руку. Мы пошли вместе в центр зала, и его ладонь мягко, но уверенно легла мне на спину. Музыка взмыла и унесла нас в танец. И эта близость била по голове, лишала опоры. Под звуки песни меня кружили минутами. Часами. Время тянулось длинной лентой и связывало нас между собой.
Казалось, что прошло несколько часов, прежде чем Марк все же отвел меня в тень у стены, ноги горели от танца, руки дрожали.
Голова закружилась, опьяненная звуками, и я прижалась к плечу Марка. Его теплое дыхание коснулось моего виска. Почти невесомо, в какой-то молитве. И я ответила на неё.
Посмотрела в потемневшие глаза. Провалилась в пропасть, больше не ощущая пола под ногами.
Он был так близко.
Огонь охватил грудь. Я поднялась на носочки и, не думая, не дыша прикоснулась к его губам.
Это был мой первый поцелуй. Пьянящий, страшный. Сладкий и горький.
Марк застыл. Его руки сомкнулись крепче, как будто удерживали не меня, а самого себя.
Мне было жарко, точно от печи обжигало губы, щеки. Все было как в сказках, которые мне читал дедушка.
Дедушка.
И его образ всплыл в сознании. Мягкий, далекий, он вдруг вклинился, между нами. Обдал ледяной водой.
Марк не ответил на поцелуй.
Я отступила. Губы горели не от страсти, а от стыда.
Марк протянул ко мне руку, точно желая удержать, но я уже смотрела в пустоту. В зал, который снова ожил. Но теперь звуки стали скрипучими. Деревянными. Слишком настоящими.
И тогда обрушилось осознание.
Я поцеловала Марка.
Пока мой дедушка где-то умирал, я целовалась, я танцевала, я смеялась!
– Миша… – тихо позвал он.
Но я уже отступала, попятившись назад. Словно от совершенного преступления в моих глазах стоял жар, горло сжимал стыд. Я опустила взгляд, сорвалась с места и побежала прочь.
За спиной остались музыка, звери и духи, одобрительные взгляды и праздничный свет.
А внутри – пепел и горечь.
Я забежала в прохладные сени, что тонули в тени, лишь блики из зала освещали деревянные стены. Подошла к дверям, оттягивая ворот удушливого платья, дышать было тяжело.
За спиной раздались шаги, и я обернулась. Готовилась увидеть Марка, но слова извинений застыли на губах. Передо мной вдруг возвысился Коляда, внимательно изучая, с легкой улыбкой.
– Все хорошо? Ты покинула гостей, ни с кем не познакомившись.
– Я здесь не для этого, – отвернулась я с напряжением.
Голос Коляды будто пытался убаюкать:
– Ты проголодалась, не хочешь медовой лепешки или запечённой рыбы?
– Нет! – вспыхнула, а затем выдохнула, точно придя в себя. – Ты сказал, что на празднике выслушаешь меня. Так выслушай. Я пришла к тебе, чтобы спасти своего дедушку. На наш дом напала Кикимора, а дедушка защитил меня и пропал в огне. Он не умер, но и живым я не могу его нигде найти.
– И что ты хочешь от меня?
Его вопрос прозвучал как пощечина, хоть в глазах и блестело внимание.
– Как что? Помоги мне его найти, ты ведь Бог!
– А он обычный смертный, который защитил тебя и тем самым выполнил то, что ему предначертано.
– Как ты можешь так говорить про моего единственного родного человека?
– Он тебе не родной, он лишь приютил тебя, когда Касим выкрал из дома.
Воздух выбили из груди. Платье стало невероятно мало и душило. Я еле набрала воздуха в легкие, чтобы ответить:
– Не родной? Тогда кто родной, ты что ли? Ты оставил меня! Ты знал, что я существую, но даже не пытался меня найти! – мой голос дрожал, но взгляд был полон решимости.
Коляда следил за мной с грустью, но в его глазах не было вины, только понимание неизбежности.
– Ты не поймешь этого, но я не мог тебя искать. Моя сила привела бы к тебе больше нечисти, чем запах твоей крови. Да и Навь опустела, я обязан был следить за ней, ведь это мой дом, моя доля. Я не мог долго находиться в Яви.
– Почему? Ты ведь был там раньше, был с моей матерью! – я сжала кулаки от своей догадки. – Ты мог прийти ко мне и ничего бы не случилось.
– Тогда мне было позволено бродить по Яви. Но после твоего рождения равновесие изменилось. Твое рождение стало сделкой с судьбой, оно было неправильным. Если я сейчас вновь нарушу равновесие и верну к жизни смертного, что был твоим дедушкой, то это станет очередным препятствием пред судьбой, Навь не простит мне такой ошибки.
Я отошла назад, потрясённая.
– Так ты даже не пробовал… Ты бог, но просто смирился? Ты даже не пытался меня найти, когда я росла одна, когда не знала кто я?
Коляда тяжело вздохнул, но не сделал ко мне шаг.
– Я чувствовал тебя и верил, что ты выживешь.
Внутри все болезненно сжалось. Так вот каким был мой отец, он просто верил.
– То есть ты чувствовал меня, но не пришел ко мне. Ты предпочел скрыться, а не быть моим отцом.
– Прости, – тихо ответил Коляда.
Но для меня эти слова ничего не значили.
Впервые в жизни я подумала, что у меня действительно больше не было семьи.
Тело трясло так, будто я лично бросила землю на деревянный гроб дедушки. Будто все, что я сделала, было обманом и не спасло того, кого я так любила. Единственного родного человека.
Я подвела его!
Негнущиеся ноги повели меня через звон колокольчиков и веселья к лестнице. Оставили отца в темных стенях. Но черная тень упала откуда-то сверху и преградила дорогу. На перила, куда я положила ладонь, опустился Касим. Он озирался куда-то
