Дитя минувшего - Кристина Веда
Свежий хвойный воздух проник в комнату через раскрытое окно, когда я вбежала внутрь. Марк уже сидел на подоконнике и завидев меня ухнул вниз.
Мой вскрик потонул в прижатых ко рту ладонях, и я бросила к окну. Свесилась наполовину вниз, заглядывая во тьму.
Тихий шепот донесся с шепотом деревьев:
– Кидай меч, а затем сама прыгай. Я поймаю.
Побоясь спросить кого он именно поймает, меня или меч, я сбросила Кладенец наружу.
Он ухнул вниз, но никакого удара не произошло. Марк поймал его.
– Теперь ты!
– Теперь я, – повторила и залезла на окно. Перекинула ноги, стиснутые клеткой тяжелого платья. Посмотрела вниз, во тьму и резко выдохнула, как дедушка, перед тем как хряпнуть рюмочку.
Простилась с собой. С домом. С отцом.
И прыгнула.
Ветер завизжал в ушах и резко смолк.
Сильные руки поймали меня, как и обещали.
– Цела? – спросил Марк и я сжалась от его близости. Только кивнула, как меня тут же поставили на ноги и вручили меч.
Легкий, он удобно лег в руку. Бегло осмотрев меня, Марк убедился, что я цела и потащил за собой. Мы перебегали чуть пригнувшись, постоянно оглядываясь. Деревья зашумели, словно между них забегал живой ветерок.
– Попроси их!
– Не поняла?
Марк замер, следя за вечнозеленым садом Коляды, что тихо шумел, будто переговариваясь и решая, что с нами делать. Я посмотрела на ближайшую ель, которая чуть склонилась ко мне, а затем отпрянула, заметив меч-Кладенец в моих руках.
И тогда я поняла.
– Елочки, милые, – взмолилась, оглянувшись на избу Коляды, из окон которой исходил праздничный свет, – пропустите нас. Мне нельзя здесь оставаться, прошу, пропустите. Не сдавайте меня Коляде!
И ели услышали. Они вдруг затихли и замерли. Ветви их сошлись за нашими спинами, ограждая от дома отца, словно в благодарность за утренний поклон.
– Спасибо, вечнозеленые!
И мы побежали с Марком по знакомой тропе, оставляя позади чертог Коляды и моего Хранителя. Темнота тянулась за нами, клубилась, как живое существо. Лишь шорох платья и наши тяжелые дыхания нарушали мертвую тишину.
Нога запуталась в подоле, и я больно ударилась пальцами, упав на каменистую землю. Зашипела.
По тропинке запетляли корни, а значит Вековое Древо было рядом.
Марк дернул меня наверх, пытаясь поднять. Моя ладонь коснулись земли и кровь с раны впиталась в мертвую почву. Земля вдруг взревела. Духи с гулом ринулись на нас, облепляя со всех сторон. Они раскачивались точно вихрь и сбивали нас с ног.
Все вокруг сотряслось. Где-то за нашими спинами столп света ударил в верх.
– Бежим!
Марк дернул меня за собой, и мы побежали вперед, ничего не различая из-за снующих вокруг духов. Они тянули свои бестелесные руки ко мне, но вздрагивали, завидев сталь меча. Хватали за подол платья. Ткань хрустела, разрываясь.
Сквозь какофонию звуков я различала хлопанье крыльев. Гамаюны.
За спиной вдруг раздался колокольчик. Стальной, точно меч, он разрезал пространство. Кто-то звал меня, кричал.
А я лишь прижимала к груди меч и бежала, не разбирая дороги и полностью доверившись сильной руке Марка. Через секунду врезалась носом в его спину. Марк застыл, осматриваясь.
Я оглянулась, сгорбившись от того, как быстро билось сердце.
Мрак и туман вдруг разрезал белый, морозный ветер. Он искрился и обступал нас стеной, отделяя от духов. Где-то впереди я заметила Коляду.
Морозная стена сотряслась снопом искр и взревела сильнее, закружилась.
– Миша!
Марк что-то кричал, обернувшись ко мне.
За ним возвышался толстый ствол Древа. За мной раздавались звуки битвы со стихией. Все ревело, дымилось.
Марк дернул меня вперёд и показал куда-то в пустоту, под крону Векового Древа.
– РУБИ!
Я перехватила влажными ладонями рукоять с распростёртыми крыльями лебедя и полоснула по воздуху. Вещие птицы закричали, разрывая мои уши. Кровь потекла по щекам к подбородку. Я замахнулась еще раз и разрезала полотно Нави.
Сильный, ледяной ветер с хлопком втянул нас в разверзшуюся дыру. Закружил, вскинул куда-то вверх. Все побелело в глазах. Марк ухватился за мою лодыжку.
Меня замутило, но я прижимала к груди меч. Яростный ветер бил меня из стороны в сторону, расплел руки и меч со звоном куда-то улетел. Я закричала и зажмурилась, отсчитывая секунды в этом потоке.
Но время замедлилось. Я выдохлась. А может и вовсе умерла и мне только снился белый ветер.
Стоило так подумать, как все закончилось и меня выплюнуло в траву, куда-то в лес. Звуки окружили. Птицы, дыхание леса, стрекот кузнечиков.
Лес. Земля. Звёзды.
Я хотела позвать Марка. Но не могла.
Треск.
Не успела я обернуться, как острая боль вспышкой ударила по затылку и все исчезло.
***
Мир был полон тепла и цвета.
Он казался цельным, как отражение в зеленых глазах, что с любовью и нежностью смотрели на новорождённое дитя. В этом взгляде была безусловная забота. Материнская.
Яркая, как рассвет. Теплая, как жар натопленной печи. Надежная, как сама жизнь.
– Моя хвойная девочка, – прошептала женщина, нежно накрывая младенца ладонью. Пальцы её были тонкими, но сильными. Девчушка была живая, бойкая, всё пыталась вырваться и поцарапать себя.
В другой руке женщина держала второй свёрток. Когда дверь скрипнула и в комнату вошёл мужчина с серебристыми волосами, улыбка женщины стала шире, глаза ярче.
Он был одет, как обычный человек: растянутая футболка, джинсы. Только взгляд у него был особенным, в нём клубились тысячелетия и странная, несвойственная богу усталость отцовства.
Это был Коляда. Древний бог времени.
Но сейчас он предстал растерянным, почти нелепым отцом.
– Кто у нас тут такой маленький? – пробормотал он и опасливо протянул руки.
– А вот, – с гордостью ответила женщина и передала ему дитя. – Есть тут две малышки.
Из люльки захныкала вторая, и мать повернулась к ней приговаривая, поглаживая, убаюкивая.
– Да-да, моя хвойная девочка, кушать хочешь? Потерпи чутка…
В руках Коляды вторая девочка тоже зашевелилась и захныкала. Бог замер. Он качнулся, как будто земля ушла у него из-под ног. Его глаза – те, что видели круг солнца и ход времён, вдруг наполнились растерянностью.
– Она… ей не нравится со мной, – пробормотал он, и голос надломился.
– Не выдумывай, – с мягкой строгостью сказала женщина. Она успокоила вторую малышку и аккуратно уложила её рядом с сестрой, в соседнюю люльку. – Солнечная моя девочка, ты тоже спать хочешь?
Свет заходящего солнца заглянул в окна двухэтажного дома, окрашивая стены в янтарь. Всё здесь дышало покоем: люльки, ласка, невидимые духи, что не осмеливались войти внутрь, но с почтением склоняли головы. У порога дежурил мохнатый домовой, что на четырёх лапах, будто кот, охранял покой младенцев.
