Демон Жадности. Книга 4 - Юрий Розин

— Одно обещание. Если меня, в конце концов, вызовут в Роделион… я не поеду один. Весь батальон последует за мной. Вы добьетесь нашего перевода. Всего личного состава, до последнего человека. Чего бы это ни стоило.

Он тяжело вздохнул, понимая вес этой просьбы. Перевод целого батальона в высшую империю — бюрократический ад. К тому же в четвертом корпусе не факт, что будут рады такому «прицепу» к перспективному офицеру и скорее всего постараются завернуть такую инициативу. Но два миллиарда золотых были веским аргументом.

— Хорошо, — кивнул он. — Обещаю.

— Есть еще один вопрос, — я откинулся на спинку кресла. — Личный. При переводе в Роделион будут копаться в моем прошлом. Чтобы избежать проблем, вам лучше услышать это от меня.

И я рассказал ему. Все. С самого начала. О том, как меня, землянина, вырвали из привычного мира и призвали в Амалис как замену погибшему принцу. О безумии королевской семьи, пытавшейся стереть мою личность. О побеге, инсценировке смерти, о годах пиратства. О том, кем я был до того, как стал майором Марионом.

Я не оправдывался и не каялся. Я просто излагал факты, глядя ему прямо в глаза.

Он слушал, не перебивая. Когда я закончил, в каюте повисла тяжелая тишина.

— Так вот откуда ноги растут, — наконец произнес он, потирая переносицу. — Это… объясняет многое. Твое нестандартное мышление. Твою одержимость независимостью. Ладно. Спасибо за откровенность. Я позабочусь, чтобы с твоими документами все было в порядке.

— Спасибо, — кивнул я в ответ. — Как вы вообще считаете, какие наши шансы на победу?

— Шансы очень хорошие, — кивнул комдив. — С такими достижениями единственный хотя бы теоретический ваш противник — это третья дивизия. Они находятся в регионе, который можно назвать окрестностями Роделиона, и его влияние там очень заметно. Например, у них в дивизии больше десяти Преданий, когда по стандарту должно быть двое-трое. И в батальоне, участвующем в состязании, у них тоже есть Предание. Так что по сути мы всегда сражались скорее за второе место, а не за первое. Я сделал на тебя ставку из-за твоего оригинального подхода и из-за твоей этой Золотой Маски. Но, признаться, пока ты не сказал про то, что хочешь разрушить Перекресток, я и сам мало верил в возможность победы.

— Думаете, они взялись за что-то, сравнимое с Перекрестком?

— Не исключаю, — кивнул комдив. — Однако ты справился с Перекрестком в первую очередь засчет того, что ты знал это место и четко понимал всю специфику, до финального столкновения ослабив их более чем вполовину. Сомневаюсь, что участники из третьей дивизии смогут такое повторить, даже с Преданием. Тем не менее, я не исключаю, что им удалось нечто похожее. Однако им совершенно точно не удалось бы ничего, сравнимого с победой над Преданиями «Ока Шести». Проблема в том, что для того, чтобы подтвердить это, одних ваших слов недостаточно, а тех Артефакторов ты отпустил. Так что выяснять правду будут через агентов Коалиции в «Оке Шести», и если не успеют выяснить до оглашения результатов, это достижение нам не зачтется.

— Понятно, — выдохнул я, а после расслабленно пожал плечами. — Ну, мы сделали что могли.

— Согласен, — кивнул комдив. — Вы молодцы.

После его ухода я вызвал офицера связи Коалиции и оформил заказ на розыск. «Лильрен. Бывший пират. За информацию о местонахождении — награда один миллион золотых. За доставку живым — десять миллионов». Деньги не имели значения. Важно было запустить механизм.

Затем настал час финансовых манипуляций. Общая стоимость сокровищ Жемчужного грота, за вычетом того, что я поглотил, составила около семи с половиной миллиардов золотых. Из них два я передал в бюджет дивизии два миллиарда, в обмен на одно обещание. Если меня, в конце концов, вызовут в Роделион… я не поеду один. Весь батальон последует за мной.

Также я понимал, что при переводе в Роделион будут копаться в моем прошлом, которого у Мака Мариона банально не было. Так что я рассказал комдиву все. С самого начала.

О том, как меня, землянина, вырвали из привычного мира и призвали в Амалис как замену погибшему принцу. О безумии королевской семьи, пытавшейся стереть мою личность. О побеге, инсценировке смерти, о годах пиратства. О том, кем я был до того, как стал майором Марионом. Я не оправдывался и не каялся. Я просто излагал факты, глядя ему прямо в глаза.

Он не был доволен, разумеется. Но он понял и принял и пообещал позаботиться о моей… легализации, так скажем.

После ухода от него я вызвал офицера связи Коалиции и оформил заказ на розыск Лильрена. За информацию о местонахождении — награда один миллион золотых. За доставку живым — десять миллионов. Теперь он не скроется нигде, как бы ни старался.

Последним и самым важным делом стали щиты. Я собрал всех артефакторов батальона, достигших ранга Сказания, на главном плацу.

— Вы видели, что произошло в порту Перекрестка, — начал я, обходя строй. — Сила, которая родилась там, была порождена вашей верой и общей победой. Теперь я делюсь ее частью с каждым из вас.

Материалы и ядра для нескольких сотен щитов я заказал заранее и теперь они лежали передо мной грудой, только для того, чтобы под воздействием моей маны начать превращаться в «Сказания о Марионе, защитнике свободы».

— Это «Сказание о Марионе», — объявил я. — Его природа — защита и разрушение оков. Поскольку я его создатель, вы можете использовать его без риска быть поглощенными его сюжетом. Он будет верно служить вам.

Но главное открытие ждало меня, когда я активировал свой собственный щит, уже уровня Предания. Я ощутил не только его привычную мощь, но и тонкие, едва уловимые нити, тянущиеся от него к каждому из созданных щитов.

Я понял это интуитивно, как понимал свои татуировки. В обычном бою я мог перенаправлять часть урона с их щитов на свой. И наоборот, в момент моего собственного крайнего напряжения, в схватке с превосходящим противником, я мог заимствовать прочность их щитов, чтобы укрепить свою оборону до невероятных высот.

Так что это была не просто раздача артефактов. Это было создание живой, взаимосвязанной оборонительной системы, где каждый боец становился частью целого.

###

Ожидание результатов состязания дивизий тянулось мучительно медленно. Бездействие было мне в тягость. Так что я решил, раз у меня появилось время, потратить его на что-то полезное.

Я