Демон Жадности. Книга 4 - Юрий Розин
Мы кружили в пустоте, обмениваясь ударами. На какое-то время установилось хрупкое равновесие. Они не могли меня достать, я не мог нанести решающий удар. Но я продолжал экспериментировать уже не только с техниками, но также со способами их применения.
Продолжая сражаться, направил ману через «Ольву», затем — через «Радагара». Мощь плюс сокрытие — чем не идеальная комбинация?
Выстрел «Грюнера» из ладони был невидим ни просто глазами, ни с помощью ощущения маны. Сгусток маны, многократно усиленный и все еще невидимый до последнего мгновения, вырвался из моей руки.
Целью был тот, кто контролировал кровь. Эта способность бесила больше всего. Он понял свою ошибку слишком поздно. Попытался поставить щит, но уже было поздно.
Его доспехи треснули. Он издал короткий, прерывивый звук, и его отбросило прочь, вглубь Неба, как тряпичную куклу. Он не был мертв, я это чувствовал по вспышке его маны, но он выбыл из боя. Сильно контуженный, с проломленной грудной клеткой.
Равновесие рухнуло. Их эффективность, державшаяся на четверых, дала сбой. Следующий критический момент наступил уже через минуту.
«Радагар», потом «Золотой храм» — еще одна очевидная комбинация из мощи и уплотнения маны, после чего мана рванулась к «Жанне», а оттуда — уже в мышцы на правой руке.
Я подскочил к коренастому, он тут же выставил свой щит, распределяющий урон на его напарников. Но на этот раз этого оказалось недостаточно.
Мой кулак, преодолев сопротивление щита, обрушился ему в челюсть. Костяной хруст был оглушительным. Его голова отклонилась под невозможным углом. Он не успел даже ахнуть. Его тело обмякло и начало медленно кувыркаться в пустоте, без сознания.
Осталось двое.
Капюшон попытался атаковать из невидимости, но техника «Юдифи», пропущенная через мана-сеть и возвращенная в нее же, позволила мне хотя бы примерно ощутить его положение.
Я снова материализовал клинок «Энго» через «Иволу» и «Грюнер». Клинок, появившийся в ладони, сорвался с нее и, преодолев несколько десятков метров, отсек капюшону руку. Она появилась из невидимости первой, а следом, вопя от боли, вынырнул и он.
Я развернулся, тяжело дыша. Тело горело изнутри, мана-сеть трещала по швам, но я стоял лицом к лицу с их лидером.
Он парил напротив меня, его дыхание было ровным, но в глазах бушевала буря. Без своих подчиненных, без их объединенного зрения, он потерял львиную долю опасности, но расслабляться все-таки не стоило.
Впрочем, когда он открыл рот, почти сразу стало понятно, что больше драться он не намерен.
— Ты понимаешь, с кем ты только что сражался? — его голос был низким и зловещим, лишенным прежней уверенности, но не угрозы. — Это не конец. «Око Шести» не прощает подобного. Мы заберем Перекресток и сотрем тебя и твоих жалких наемников в пыль!
Угрозы. Стандартный прием того, кто проиграл на поле боя, но надеется сохранить свою шкуру. Но он был прав в одном — убийство четверых Преданий стало бы объявлением войны, на которую у меня пока не было ресурсов.
Впрочем, это не значило, что я был готов просто отступить.
Я активировал татуировку громкоговорителя, чтобы мой голос, как набат, пронесся над всеми Руинами, над трущобами, над портом, где, я был уверен, затаив дыхание, наблюдали за нашим сражением в Небе.
— Я могу убить вас здесь и сейчас! — громыхнул мой голос. — Но ты сказал, что Перекресток стоит трех Артефакторов Предания. Потому я оставлю вас в живых. Избавления вас четверых от казни должно быть достаточно, чтобы оплатить независимость Перекрестка от «Ока Шести»! Передайте своим боссам, чтобы забыли дорогу сюда! А если ваша тень когда-нибудь снова падет на эти Руины, то я найду вас в самом Роделионе, и взыщу с вас по всей строгости! Понятно?
Он смотрел на меня, и я видел, как в его глазах борются ярость, унижение и трезвая оценка ситуации. Он понимал, что я не блефую.
Молчание было его ответом. Он кивнул. Один раз, коротко и резко.
Затем он повернулся и направился к своему контуженному коренастому, все еще медленно дрейфующему в пустоте. Потом к тому, что контролировал кровь. Наконец, он подплыл к капюшону, который, сжимая культю, смотрел на меня с немой ненавистью.
— Стой, — сказал я. Он замер, обернувшись. — Возьми свою руку и иди сюда.
Он застыл в сомнениях, но затем все-таки подлетел. Я принял от него отсеченную конечность, после чего приставил ее к культе и активировал «Жанну».
Спустя пару минут крики боли стихли, сменившись тихим стоном облегчения. Плоть на руке и на теле начала срастаться. Это не было полным исцелением — для этого потребовались бы часы и куда больше сил. Но я прирастил руку на место, вернув ему шанс на полное восстановление. Это был жест. Жест силы и доброй воли.
Лидер смотрел на это, и в его взгляде что-то дрогнуло. Что-то кроме ненависти.
Не говоря ни слова, он забрал своих бессильных подчиненных, используя собственную ману, и поволок прочь, в ту сторону, где, как я чувствовал своим обостренным восприятием, в отдалении от Перекрестка стоял на невидимом якоре их корабль.
Я наблюдал, как они удаляются, пока четыре точки не растворились в темноте Неба. Потом развернулся и медленно, используя остатки маны для левитации, полетел обратно, к порту Перекрестка.
Однако когда я приблизился, картина, открывшаяся мне, заставила на миг забыть о боли. Весь порт был забит людьми. Бойцы моего батальона, уже снова в форме Коалиции, пираты в разношерстной одежде, жители Перекрестка — торговцы, ремесленники, женщины, дети. Они стояли, запрокинув головы, и смотрели на меня. Тишина была напряженной, густой.
А потом она взорвалась.
Первый крик, вырвавшийся из глотки какого-то старого пирата, подхватили десятки, сотни голосов. Это не был хаотичный рев. Это была буря. Громовые овации, смешанные с выкриками благодарности, с моим именем, с проклятиями в адрес «Ока Шести».
Они махали руками, оружием, кто-то плакал, кто-то обнимал соседа. Я видел лица своих бойцов — Хамрона, Силара, Яраны, — и на них были улыбки, сметающие всю усталость и горечь недавних потерь. Они кричали громче всех.
Они аплодировали не просто победе. Они аплодировали своему спасению. Они аплодировали тому, кто не просто прогнал врага, а сохранил им свободу. И в этот миг, под этот оглушительный гром
