Былины Окоротья - Егор Андреев
– Все туда! Нужно завалить зверюгу, иначе нам не устоять!
Воины дружно кивнули и затрусили к монстру. Рогач тем временем усердно ровнял с землей небольшую пристройку у одной из хат. Судя по летящему во все стороны перу и истеричному кудахтанью, он «хоронил» курятник.
– Ты у нас охотник, Вятка, как посоветуешь к нему подступиться? – на ходу спросил Всеволод следопыта.
– Ну, на рогатину такого не посадишь, – сбивчиво дыша, признался кмет, – тут хитрость нужна. Была бы у нас дюжина стрелков – могли б его издали стрелами нашинковать и обескровить. Правда, шкура, конечно, бы пропала.
– Ты еще о княжьем лове помечтай. С травлей псами и ватагой егерей. Обходиться придется тем, что есть. А насчет шкуры… Посмотрел бы я на скорняка, что возьмется за ее выделку…
– Тады, думаю, лучше сподобиться волчьей стае. Кучей им и тура, и зубра по силам завалить.
– Это как же?
– Пока молодняк на рога кидается, отвлекает, стало быть, матерые волчары быку на ногах сухожилия рвут. Как только у них это получится, какой бы махиной зверь ни казался, он на землю мешком валится. А там уж дело быстро ладится.
– Добро. Так и поступим. Никодим, Илья, вы со мной. Побудем волчьими переярками [79]. Вятка, ты к Пантелею, объяснишь, что им делать!
Меж тем огромная темная тень выбралась из месива досок и жердей, в которые превратился клеух. Копошащиеся у могучих ног мелкие твари, грызясь и тявкая, пожирали раздавленные тушки кур.
Неуклюже загребая медвежьими лапами, циклоп вышел на площадь. Склонив уродливую голову с лосиными рогами, он бросился на людей. Земля заходила ходуном под ногами Всеволода. Воевода едва успел отпрыгнуть с дороги чудовища, сметающего все на своем пути. Вятка тоже ловко выскочил из-под ног зверя, а вот Никодиму не повезло. Гридь замешкался всего лишь на миг, и гигантская туша опрокинула его навзничь в грязь. Тяжелая ступня чудовища наступила на лицо кмета, и закованный в броню шлема череп лопнул, как яйцо. Никодим не успел даже закричать.
К распростертому, все еще подрагивающему телу тут же подскочила одна из бестий Скверны. Ухватив за ногу труп, она уволокла его под куричины ближайшей избы, пометив путь кровавой полосой. Всеволод заметил это краем глаза, пока поднимался из воняющей навозом жижи. В грязь он нырнул, спасая собственную жизнь. А циклоп меж тем снова изготовился взять их на рога. Ковырнув землю лапой, он наклонил голову и бросился вперед. Но в этот раз разбежаться ему не удалось. Сделав два тяжелых шага, чудовище вдруг споткнулось и увязло в луже, которыми изобиловала стогна. Странно: яма была не столь глубокой, чтобы замедлить Рогача. Приглядевшись, Всеволод заметил, как из жирной черной грязи вырастают тонкие побеги. Они опутывали конечности чудовища, ползли по нему, подобно цепким лозам ежевики. С большим трудом сделав еще шаг, гигант остановился. Тряхнув грибной гривой, он удивленно выпучил единственное око. Всеволод уже догадался, в чем дело, взглянул на место, где последний раз видел Врасопряху. Колдунья была все там же. Стоя на коленях, запустив в землю пальцы рук, волховуша что-то быстро шептала бледными губами. Глаза ведьмы светились, словно два карбункула над пламенем свечи. Колдовство, творимое морокуньей, давало возможность покончить с гигантом. Всеволод не собирался его упускать.
– Вперед! Руби и бей! – крикнул воевода изо всех сил своих легких, бросаясь к зверю.
Дружина окружила увязшего в чародейских путах великана, нападая на него, вонзая в бока копья, круша шестоперами кости, рубя бородавчатую шкуру в надежде добраться до уязвимых мест. Однако одноглазый не собирался сдаваться просто так. Зверь оглушительно ревел, размахивал рогами и с неистовым упорством силился вырвать лапы из ловушки. Свившиеся в канаты колдовские лозы лопались и рвались под его неутомимым натиском. Но вместо изодранных в клочья пут тут же появлялись новые побеги, ползущие из недр лужи. Увы, с каждой секундой черной поросли становилось все меньше. Ростки выглядели тоньше, двигались все медленней и обрывались все легче. Колдовство Врасопряхи слабело. Волховуша находилась на пределе сил.
Нужно было торопиться.
Помня наставления Вятки, окольничий попытался отвлечь монстра и дать возможность товарищам прикончить зверя. Колотя плоской стороной клинка по щиту, ему удалось привлечь внимание Рогача. Мутное, пронизанное бурыми прожилками око уставилось на воеводу. Всеволод с криком сделал выпад и отсек с горла зверя «грибную» гроздь. Рогач взревел от ярости и боли. Пасть зверя тараном метнулась вперед. Челюсти с оглушительным щелчком захлопнулись в месте, где мгновение назад находился Всеволод. Окольничий успел отпрянуть и тут же вновь атаковал, целя в глаз чудовища. Вот только монстр в проворстве ничем не уступал человеку. Все, чего удалось добиться воеводе, – это отрубить кусок щупальца с его морды. Огрызок упал в лужу и принялся извиваться в ней, словно силясь вернуться назад, к хозяину. Зверь снова взвыл. Брызжа кровью из обрубка, он задергался в путах пуще прежнего. Тяжело вздымая исколотые копьями бока, циклоп выгнул горбатую спину, разрывая сплетение лиан. Горло Рогача вдруг раздулось, словно у токующего индюка, заклокотало, налилось недобрым алым цветом. На коже явственно проступили ветвящиеся изломы жил. Всеволод слишком поздно понял, что последует за этим, но все-таки попытался предупредить товарищей.
– Все назад! Заткните уши! – закричал он запоздало. Окрик оказался развеян и разбит чудовищным воем, вырвавшимся из глотки монстра. Воевода почувствовал, как его отрывает от земли и несет по воздуху, как подхваченный порывом ветра лист. Мелькающие перед глазами краски смешались в яростном водовороте. Полет не продлился долго и закончился грохотом и треском. Воевода врезался спиной в какую-то преграду. Препятствие разлетелось в щепки, и звуковой удар протолкнул его дальше. В темноту. Прежде чем потерять сознание, Всеволод услышал тонкий и отчаянный крик ведьмы.
Держите топоры, как вас учили. Часть I
Дым нещадно ел глаза. Заползал в легкие. Терзал их надсадным хриплым кашлем. Вихром закручиваясь у причелин крыш, он непроглядным белым варом заполнил узкое пространство между стеной дома и пряслом частокола. Повиснув над землей, белый саван почти полностью скрыл фигуру человека, украдкой пробиравшегося задворками деревни.
Переборов спазматический приступ перхоты, Илья смахнул с усов подпалину. С опасением продвинулся вперед. Водя наконечником копья из стороны в сторону, он, словно слепец, нащупывал дорогу в мутной тьме. Былые клятвы верности братьям по оружию и марьгородскому престолу были им уже позабыты. Остатки мужества
