Царство Сибирское - Роман Феликсович Путилов

Кстати, об интернатской службе. В этом мире, одним из тяжких воинских преступлений считается мародерство. Я же, понимая, что бороться с этим явлением я не могу, решил его возглавить и поставить на «промышленную» основу.

Теперь, в полосе наступления каждого боевого взвода, вслед за цепью стрелков, двигается команда нестроевых, обычно из трех-четырех человек, которые и собирают оставшиеся после боя трофеи, обшаривая карманы убитых нукеров, заодно отгоняя диких мародеров, что, как рыбы –прилипалы, сотнями следовали за моим войском.

Вечером, после боевого дня, взвод решал судьбу трофеев, сдавая все излишки в присутствующие в лагере фургоны моей новой службы, которую я, не мудрствуя лукаво, назвал «Военторгом». Да, там принимали трофеи за двадцать процентов от реальной стоимости, но, без обмана, по всем известным тарифам. В обмен бойцы могли приобрести себе множество товаров, начиная от военного снаряжения, до банок с ледяным пивом, что в этой знойной пустыне являлось истинным чудом для ценителей. Ну а что? Если взвод не заступает в караул, то покупка ведра горьковатой хмельной жидкости на взвод только укрепляла воинскую дисциплину и способствовала бодрому настрою войск. Секретом было только то, что скупленные трофеи мое величество обратными рейсами личного самолета доставлял все к тем же баржам, чтобы не гонять внепространственный карман вхолостую. Вроде бы, что в этом плохого, сплошная экономия и отсутствие необходимости гонять по опасной степи бесконечные обозы. Вроде бы ничего такого, сплошная экономическая выгода для государства и меня лично, но открыто об этом было не принято.

На момент моего прибытия к крепости, за ее двойными стенами собрались остатки воинства Кокандского ханства и многочисленные подкрепления, направленные на войну союзной Бухарой. По данным разведки из Бухары на север вышло около тридцати тысяч кавалерии, пехоты и артиллерии, что составляло ровно половину войск Бухарского эмира. В Пишпек пришло около двадцати тысяч человек, без обозов и артиллерии, потому что уже неделю, как дорога Чимкент-Пишпек превратилась в «дорогу смерти». Пять десятков, специально выделенных самолетов целыми днями висели над ней, целенаправленно выбивая пушки, обозы, кавалерию и лиц «европейской национальности», если такая физиономия попадется в бинокль авианаводчика, который в обязательном порядке сопровождал каждую авиагруппу, располагаясь в комфортабельном самолеты-салоне, наблюдая в оптику за обстановкой на земле и в воздухе. Хотя последнее, наверное, было излишним. После разгрома авиабазы британцев под Кокандом, вражеских летательных аппаратов в воздухе и на земле никто не видел, разрушенные причальные мачты для дирижаблей никто не восстанавливал.

Кстати, если вы думаете, что авианаводчики в одиночку занимали комфортабельные салоны воздушных лимузинов, то вы ошибаетесь. С недавних пор на эти самолеты ставились искровые приемо-передатчики, так как проблема связи, с началом боевых действий, встала в полный рост. Кроме того, в каждом салоне сидело три-четыре воина из спешно созданной службы спасения и эвакуации, один из которых обязательно имел подготовку на уровне современного медбрата. Я хотел, чтобы сбитый пилот не прятался по степи от многочисленных конных и пеших врагов, которые, в девяноста случаях из ста, просто отрезали бы ему голову, а был немедленно вытащен из опасного места специально подготовленными и обученными людьми.

Вот как раз, один из командиров подобной группы стоял передо мной в сопровождении нескольких воинских начальников постарше, докладывая об очередном летном происшествии.

— То есть, резюмируя ваш доклад, господин вахмистр, после взлета ваш аэроплан контролировал вылет авиагруппы из шести боевых самолетов. Во время взлета третьего боевого аэроплана, он загорелся, а ваш авианаводчик доложил о том, что заметил дымок, похожий на дым от выстрела, недалеко от взлетной полосы. В противовес требованиям устава и указаниям руководителя полетов, вы бросили авиагруппу на боевом маршруте без сопровождения, вместо этого дали команду своему пилоту произвести посадку в районе, отмеченном авианаводчиком, где вами был взят под охрану потерпевший катастрофу аэроплан, оказана помощь пострадавшему при аварийной посадке пилоту, хотя этого не требовалось, так как руководитель полетов сообщил вам, что все это будет сделано наземными службами ввиду близости аэродрома, а также поймали в степи безоружного крестьянина, которого и доставили на аэродром. Я ничего не упустил?

Собравшиеся нестройным хором подтвердили, что мое величество все понял исключительно верно.

— Тогда, господа, а озвучу первую часть моего решения. Господин вахмистр, за неисполнение приказа руководителя полетов вы будете разжалованы в рядовые. Вторую часть своего решения я озвучу после того, как посмотрю на этого крестьянина. Надеюсь, что он в контрразведке?

По растерянным лицам авиационных офицеров я понял, что крестьянину просто дали пинок под зад и выгнали за пределы аэродрома.

Мой гнев не успел вспыхнуть, так как бывший вахмистр, чуть слышно буркнул, что и этот приказ он не исполнил, дав команду своему медбрату перехватить отпущенного дехканина и отволочь его в «подвалы ВЧК».

Глава 25

Глава двадцать пять.

После ряда покушений и прочих неприятностей, каждая из которых могла легко оборвать, лелеемую мной, династию Булатовых, контрразведке я уделял повышенное внимание. И ее начальника, Бородаева Аскольда Трифоновича, несмотря на регулярные «косяки», по совокупности заслуг ставшего уже майором, пинал под зад постоянно. В отличие от других служб моей группы войск, располагавшихся в полевых условиях в палатках, командный пункт и отдел контрразведки всегда размещались в углубленных и укрепленных блиндажах, подходы к которым были перекрыты разборными «рогатками» с колючей проволокой.

В отдел контрразведки часовой, не впечатлявшийся обилием звезд на погонах моей свиты, пропустил лишь меня и моего бессменного адъютанта Полянкина, все остальные, в том числе и разжалованный, остались за заграждением.

В блиндаже, разделенном на несколько отсеков, меня встретил дежурный офицер, который, поздоровавшись, проводил меня в допросную, вернее сказать, пыточную, где я увидел сюрреалистичную картину — двое местных сельхозрабочих снимали с дыбы своего коллегу.

— Ну что, господа, признался в чем-нибудь инсургент?

— Так точно, ваше величество! — офицеры контрразведки, поставив по стойке «смирно» допрашиваемого, поприветствовали меня в соответствии с уставом: — Данный тип признался, что является британским дворянином, прибывшим в эту местность чтобы поохотиться на наши самолеты…

— О как! — я пригляделся повнимательней. Действительно, задержанный местный «колхозник», если приглядеться, особенно в местах, где местная пыль стерлась под потоками пота, то можно было заметить, что кожа задержанного несколько бледновата для уроженца данных мест, как, впрочем, и контрразведчиков.

И если контрразведчики рядились под местных с целями психологического давления на задержанных, так как всем было известно, что палачи