Рука Короля Солнца - Дж. Т. Грейтхаус
Я ощутил страх, проверяя печати на багаже. Казалось, они не были потревожены, но я хотел знать наверняка. Я распаковал тома мудрецов, которые Коро Ха подарил мне, затем просмотрел документы и свитки, пока не отыскал футляр для кисточек, в котором спрятал нож бабушки. Только после того, как я увидел, что восковая печать на замке цела, мне удалось расслабиться.
Биения моего сердца замедлились, я снова все запаковал, уложил в сундук и бросил его на кровать. Я сказал себе, что просто устал после долгого путешествия и выпил слишком много вина. Ничего больше. Пьяная глупость.
Некоторое время я лежал без сна, а потом в моем сознании всплыли слова Пепла – «выходец с Востока». И только после того, как мной стал овладевать сон, я сообразил, что из трех волшебников именно Рука-Пепел должен стать моим наставником в обучении канону.
Глава 17. Министр торговли
На следующее утро, как только в голове у меня перестало стучать, а желудок успокоился, я отправился на поиски Голоса-Родника и обнаружил его в павильоне Созерцания Лилий, который находился в центре самого большого пруда цитадели. Ленты света, подобные ртути, исходили от лба Голоса-Родника, оставляя за собой знакомые полосы передачи. Я подождал на мосту, ведущем к павильону, пока ленты и полосы потускнеют и Родник закончит ежедневный разговор с императором.
– Вчера ты произвел впечатление на Руку-Алебастра, – сказал Родник, как только я к нему присоединился. – А это сделать очень нелегко.
Я поблагодарил его, но не удержался и добавил:
– Есть причина, по которой я получил такую высокую должность в столь юном возрасте.
Голос-Родник погладил выбритые щеки. Тетраграмма у него на лбу мерцала, точно поверхность пруда.
– Конечно. И я думаю, что ты далеко пойдешь, – ответил он. – У тебя такое же живое лицо, какое было у меня, когда я стал юным Рукой. Тебе ведь известно, что сначала я служил в Тоа-Алоне, – о, возможно, и нет: эта провинция так давно стала частью империи, что теперь нет особых причин наносить ее границы на новые карты. Красивая страна, полная зеленых гор и храмов, построенных из поразительным образом обтесанных камней. Великолепная флора и фауна – впрочем, в некоторых случаях скорее опасная, чем красивая. И еще, конечно, Тоа-Алон славится целителями… Точнее, славился. – Он смолк, и его взгляд устремился куда-то вдаль, за границы пруда.
– Мне не терпится начать работу, – сказал я, – и возобновить обучение. Я только недавно начал изучать канон под руководством Руки-Вестника. Быть может, если у него найдется время, Рука-Алебастр мог бы…
– Придет время, и ты изучишь канон, Рука-Ольха, – сказал Голос-Родник. – Эта провинция предъявляет к нам серьезные требования. Прежде всего ты должен выполнять обязанности министра торговли.
– Конечно, – ответил я.
Моя роль, объяснил мне Голос-Родник, будет состоять в назначении пошлин и налогов, отслеживании мер и весов, управлении правами на добычу полезных ископаемых в Пустынях Батира и – самое главное – поддержке напряженных отношений между говорящими-с-ветром и сиенскими торговцами, которые используют парусники.
– Пустыни пожирают караваны, – объяснил Родник, когда повел меня к уединенному павильону Шуршавшего в Траве Ветра, который станет моим кабинетом. – Двое из трех солдат, прибывших сюда из Сиены, умерли от жажды. Без говорящих-с-ветром в Ан-Забате не может быть торговли.
Это вызвало мое любопытство. Чтобы хорошо выполнять свои обязанности, мне следовало как можно больше узнать о говорящих-с-ветром и их магии – в том числе чуде их богини.
– Естественно, все это делается через посредников, – продолжал Голос-Родник. – В Ан-Забате очень сильны чиновники, а торговцы работают в тесном контакте с нижестоящими министрами. Нам повезло, что бо́льшую часть обязанностей мы можем выполнять из этого сада, хотя Пепел и ропщет из-за объема бумажной работы.
– Но некоторые проблемы наверняка лучше решать лично, в городе, – заметил я, хватаясь за уважительную причину для выхода за стены цитадели. – Встречи с говорящими-с-ветром или другими важными гражданами Ан-Забата, к примеру.
Родник тихо рассмеялся.
– Теперь ты Рука императора, Ольха. Любого жителя Ан-Забата, с которым ты захочешь поговорить, следует призвать сюда. Если ты отправишься к ним, ты принизишь свою должность – и это станет серьезным нарушением пристойности. Нет, в тех немногих случаях, когда потребуется твое личное участие, все будет происходить здесь, в саду.
Это меня разочаровало, но я решил не портить себе настроение. Однако меня мучил один вопрос – вполне невинный, как я полагал, на который Голос Родник вполне мог дать ответ.
– Мне бы не хотелось показаться дерзким, – сказал я, – но почему говорящим-с-ветром разрешено использовать их магию? Во всех остальных частях империи – за исключением мятежного севера Найэна – местное колдовство стало частью канона или было уничтожено. Рука-Вестник говорил, что миссия императора состоит в том, чтобы защитить человечество от хаоса, который творили старые боги, и от древних суеверий, чтобы управление стало единообразным. Разве здесь дела обстоят иначе?
Голос-Родник остановился на тропинке и прищурился. Казалось, тетраграмма у него на лбу также меня изучала, словно сам император услышал мой вопрос. Я вспомнил угрозы Чистой-Реки и предупреждения матери и подумал, что император может и не знать мыслей своих Рук, но ему, вполне возможно, известно, что происходит в головах Голосов. Быть может, я его оскорбил – Родника, императора или обоих, – и я приготовился принести извинения.
– Ан-Забат нежизнеспособен без торговли, – медленно заговорил Голос-Родник. – Оазис дает воду зеленому поясу, здесь выращивают некоторые культуры, но город давно исчерпал все возможности себя кормить. Мы пробовали обычные методы включения магии говорящих-с-ветром в наш канон – ловили и допрашивали их магов. В течение года ни один корабль не приплыл в Ан-Забат или обратно, и в городе начался голод. Однажды мы сумеем завладеть их тайнами, но сейчас вынуждены вести переговоры.
– Я не подведу империю, – сказал я, смущенный суровостью его слов.
Родник кивнул, и выражение его лица смягчилось.
– Ничего другого мы от тебя и не ждем.
Павильон Шуршащего в Траве Ветра заполняли книги и документы. Стены, свободные от книжных полок и шкафов, украшали пейзажи, изображавшие зеленые горы южной Сиены.
Письменный стол стоял под выходившим на север окном, за которым виднелась густая бамбуковая роща, обещавшая тень и уединение.
На столе лежало несколько обычных предметов: колокольчик для вызова слуг, тяжелые пресс-папье из нефрита с гравировкой виноградной лозы и чаша из сланца для приготовления чернил. Аромат бумаги и благовоний напомнил мне уроки с Коро Ха.
