Хайо, адотворец - Мина Икемото Гош

Мансаку сделал для них целую пачку шикигами, но не успели они развесить их над дверями, как выяснилось, что офисы и точки Охне окружены армией их врагов, рванувших сводить старые счеты, едва Полевица объявила о своем отстранении от защиты банды на двадцать четыре часа.

И эти счеты они успешно свели – с помощью весьма творческого подхода к использованию сельскохозяйственных и прочих инструментов. А благословленные Волноходцем гангстеры были особенно свирепы.

Мансаку покинул помещение, когда там уже было полно народу. Его вывела наружу белая змейка – в это время Мясобой Куматаро как раз отвлекся на конкурирующего гангстера, так что Мансаку пробрался по коридорам мимо импровизированного оружия и машущих кулаков и успешно вышел, не столкнувшись ни с бандитами, ни с полицией.

Белая змейка выплюнула белую тубу, изъятую у Мясобоя Куматаро, прямо в руку Мансаку и затем исчезла. Что ж, смысл послания ясен. Полевица держит слово. Она ожидает, что Мансаку сдержит свое.

Хайо посмотрела на подарок:

– Открывал уже?

– Ждал твоего возвращения. Хайо… – Мансаку понизил голос, и у Хайо все внутри свело. – В офисе у Охне я слышал разговоры о хитоденаши.

Хайо едва смогла пошевелить языком:

– На Оногоро?

Он кивнул.

В этот момент по узкой лестнице спустился Нацуами с чаем, так что Мансаку аккуратно сгреб со стола тубу и спрятал в рукав.

– Потом. Расскажи мне лучше про Коусиро.

Вместе с Нацуами они ввели Мансаку в курс дела, а когда закончили рассказ, Хайо выложила на стол стеллароид с видом на пляж, тот самый, который Дзун сделал и вскоре погиб, а Коусиро сохранил и теперь тоже погибнет.

Мансаку что-то буркнул, всматриваясь в точку.

– Надо же, похищенная наследница с таинственным глазом, одна, ночью, да еще и на труднодоступном пляже. Газетчикам было бы крайне любопытно. Особенно с учетом вот этого, – он указал на мазок проклятия, тянущийся вдоль всей отвесной скалы справа на снимке. – И проклятие, покрывающее весь утес, ассоциируется у меня со словом «схрон».

Нацуами поставил чай:

– Думаешь, за ним что-то спрятано? Под скалой?

– Скорей всего, – согласилась Хайо. – А снаружи – щит из проклятия, который накроет любого, кто попытается туда проникнуть.

– Причем спрятано такое, что Авано Укибаси из компании «Укибаси Синшу» наносит туда личный визит среди ночи, – добавил Мансаку.

В стеклах очков Нацуами отразились размытые цвета проклятия.

– И что, по-вашему, скрыто за этим щитом?

– С учетом его размеров – что угодно. Потайная крепость. Док с солнцелетами. Гигантский боевой робот. – Мансаку величественно простер руки, а потом сложил их за головой. – Но можем, конечно, пойти и посмотреть лично.

– Можем! – загорелся Нацуами. – Давайте завтра съездим в Хаманоёкохо? Мы втроем быстро найдем пляж со снимка Дзуна. Останется только забраться на ту гору, с которой он снимал…

Хайо перебила его:

– Никто не поедет в Хаманоёкохо. Я не позволю никому из нас влезать в неприятности перед последним спектаклем Коусиро в Син-Кагурадза. На всякий случай мы должны быть в полной готовности этим вечером.

Мансаку поднял палец:

– Ты же велела Коусиро отменить шоу.

– Он не послушается.

Мансаку перевел взгляд на Нацуами. Тот поколебался, но потом кивнул и вздохнул:

– Ладно. Но меня очень интересует левый глаз Авано Укибаси.

– Он весь Оногоро интересует.

– Возможно. Я газет не читаю. – Нацуами покрутил в пальцах прядь волос. – Любопытно, что именно он ей показывает.

«Свечной воск». Хайо вспоминал голос Авано, а заодно – как та шарахнулась, когда взглянула на Нацуами и что-то увидела.

Нацуами решительно встал, опершись на стол:

– Я займусь обедом. Позвольте взять это на себя.

Ему надо побыть одному. Хайо и Мансаку всё поняли. Дождались, когда он начнет напевать, и только тогда Мансаку достал тубу и развязал веревочку.

Однако туба не раскрутилась свитком, а наоборот – сделалась плотнее, удлинилась, истончилась, пошла кольцами, кивнула маленькой плоской головой, которая разошлась надвое и открыла рот. Ее челюсти распахивались все шире и шире, пока не разошлись так широко, что змейка вывернулась наизнанку и рассыпалась бумажными клочьями.

От змейки остался свиток. Хайо поймала его на лету. Длиной в локоть, скрученный лист кремовой бумаги был обернут фиолетовым шелком с блестящим и переливчатым бронзовым узором.

Хайо перехватила взгляд Мансаку. Возможно, это и есть ответ на вопрос, как избавить Мансаку от Кириюки. Он кивнул, чтобы Хайо развернула лист, а сам стал собирать в кулак ошметки бумажной змеи.

Показались четкие черные штрихи заголовка.

Руководство по изготовлению и запечатыванию шикигами Третьего уровня.

– Третьего уровня, – прочла вслух Хайо. И все встало на свои места. – Вот в чем мы были неправы все это время.

– Неправы? И в чем же?

– Мы считали Кириюки духом оружия, который вселился в тебя, как чужой призрак. – Хайо сунула свиток Мансаку. – А надо было относиться к нему как к шикигами.

– Как… к бумажному человечку?

– Да, как к бумажному телу, оживленному дыханием – в котором и содержится дух. Ты шикигами, Мансаку, только из плоти и крови и обладающий собственным духом, вот Кириюки и пожирает тебя изнутри. – Стоило Хайо увидеть истину, как все стало кристально ясно. Мансаку не был одержим духом, как случалось с Нагакумо. – Мы искали ответ не в том месте. Вот Полевица и послала нам этот свиток, чтобы указать направление. Начальную точку, от которой мы двинемся в сторону отделения тебя от Кириюки.

Мансаку схватил свиток и уставился на черные письма с надеждой – такой же слабой и уязвимой, как фитиль его пламени жизни.

Потом свернул свиток и отдал его Хайо:

– Тебе, э-э-э, придется почитать мне вслух. Я не так хорошо, как ты, справляюсь со старинными рукописями. Не затруднит?..

– Я тебе перепишу.

– И ничего не упускай, – твердо попросил Мансаку. – Никакие неприятные моменты. Особенно неприятные моменты. Ужастик я нормально осилю. Я теперь второй член фан-клуба «Человеческий пасьянс».

– Перепишу слово в слово.

Мансаку вздохнул:

– Это весьма внушительная предоплата за проклятие, которое она для меня подготовила.

Хайо высмотрела местечко за шкафом и спрятала свиток. Хотелось бы ей с такой же легкостью засунуть куда-нибудь свою тревогу по поводу того, чем Мансаку заплатит за эту информацию – какое проклятие наложит на него Полевица и для чего.

Она повернулась к брату:

– Лучше расскажи, что там гангстеры говорили про хитоденаши на Оногоро.

– Младшие члены банды делились сплетнями. – Он замолчал, прислушался к шагам Нацуами над головой, потом продолжил: – Предупреждали друг друга, что если вдруг попадут в полицейские застенки или в Онмёрё, то такие мелкие сошки, как они, могут исчезнуть навеки, – как будто бы в шутку, но как будто бы и нет. Вспоминали каких-то людей, которые «переехали в другой район» или «отправились в центр», и с тех пор от них ни слуху ни духу. А знаешь, как они называли этих пропавших? «Удобрения».

У Хайо зашевелились волосы на затылке. Если на Оногоро есть сад хитоденаши, то ему нужны живые человеческие тела, чтобы питаться их страданиями. И эти тела нужно где-то брать.

– Им явно было страшно, Хайо, – продолжил Мансаку. – Насколько вообще может быть страшно в разгар бандитской разборки. Я пытался их расспросить поподробнее, но я всего лишь гость-однодневка. Так что они сразу принялись имитировать бурную деятельность.

– Из полицейских камер пропадают люди? – ошарашенно переспросила Хайо. – И из Онмёрё?

– Ага. Вот тебе пища для размышлений. Не самая вкусная.

Шаги над головой переместились к лестнице. Вернулся Нацуами – с подносом, на котором стояли миски с рисом, маринованными сливами в горячем зеленом чае, сушеной макрелью и остатками обеда.

Он взглянул на Мансаку и Хайо и с легкой ехидцей в голосе отметил:

– Я так понимаю, мой коварный план оставить вас наедине, чтобы не смущать своим присутствием, пока вы тут сговариваетесь, сработал?

– Мы вовсе не сговаривались, просто обсудили кое-что сверхсекретное. – Хайо встала помочь накрыть на стол. – Прости, что тебя пока не привлекаем.

– А я так понимаю, что наш коварный план