Гений Медицины. Том 3 - Игорь Алмазов

Это очень похоже на тромбоэмболию лёгочной артерии. Если это острейшая форма — летальный исход наступит через несколько минут.

А у меня сейчас даже нет магии!

Глава 2

Так, как бы то ни было, мы в клинике. Ситуация была бы хуже, если бы подобные инцидент случился на улице, где под рукой не было бы ни медикаментов, ни инструментов.

Первым делом я бросился к Николаю Андреевичу. Так, пульс есть, но сильная тахикардия. При измерении пульса проскакивают экстрасистолы. Это преждевременные сокращения сердечной мышцы.

По крайней мере, не развилось сильной аритмии, такой как фибрилляция желудочков. С экстрасистолами справиться проще.

Дыхание тоже есть, поверхностное. Сознание он потерял, но признаков клинической смерти нет.

Я положил его на ровную поверхность и кинулся на поиски аптечки неотложной помощи. В кабинете главного врача она обязана быть по укладке. Аптечка нашлась быстро, и я вернулся к главному врачу.

— Пришлите сюда реаниматолога, Николаю Андреевичу плохо, — распорядился я по селектору. — Передайте, что здесь ТЭЛА!

Затем открыл аптечку. Так, Преднизолона два куба внутривенно. Гепарина десять тысяч единиц внутривенно. Обезболивающее пока не надо, с ним надо быть осторожнее. Хорошо бы ещё сердечный гликозид, но его в аптечке нет. Остаётся надеяться, что реаниматолог захватит.

Я услышал, как за спиной распахнулась дверь, и в кабинет вбежала секретарша.

— Что с ним? — испуганно спросила она.

— Тромбоэмболия лёгочной артерии, — вводя поочередно лекарственные препараты, повторил я. — Вы вызвали реаниматолога? Санитаров для транспортировки?

— Да-да, вызвала, — торопливо кивнула женщина. — Чем ещё помочь?

— Пока ничем, — отозвался я.

Судя по симптомам, случилась ТЭЛА массивной формы. Объём отключённого лёгочного кровотока составляет более пятидесяти процентов. Плохой вариант, но не самый смертельный. Хотя при ТЭЛА вероятность летального исхода очень высока, чаще всего из-за невовремя поставленного диагноза.

Как же не кстати у меня нет лекарской магии. Сейчас бы точно определил, где тромб, снизил бы риск осложнений, мобилизовал силы организма. Но нет, ничего этого не получится, надежда только на алхимию. Как же иронично.

В себя Николай Андреевич не пришёл, но показатели стали нормализоваться. Я измерил давление, оно постепенно поднималось. Пульс, напротив, снижался.

В реанимации главному врачу предстоит ещё много процедур, главным образом тромболитическая терапия. Но жизнь его вне опасности.

Прибыл реаниматолог, высокий и подтянутый врач старше меня лет на пять.

— Тромбоэмболия лёгочной артерии, судя по всему массивная, — коротко отчитался я. — Ввёл гепарин и преднизолон. В себя он не приходил.

— Понял, — сразу отозвался реаниматолог. — Забираем.

Слов на ветер он зря не бросает, ответ лаконичный и по делу.

Санитары переложили Николая Андреевича на носилки и в сопровождении реаниматолога унесли в палату интенсивной терапии. А ко мне подошла растерянная секретарша.

— На сегодня его встречи отменить? — неловко спросила она.

Гениальный вопрос. Её начальника только что без сознания отправили в реанимацию, а она решила поинтересоваться: отменять ли его дела на сегодня. Нет конечно, сейчас за пять минут придёт в себя и вернётся!

— На ближайшие десять дней его встречи отменить, — ответил я. — А там посмотрим. ТЭЛА — это не шутки, восстановление займёт много времени.

— Ой, а как же так, он и второго заместителя не утвердил, и сам ушёл на больничный, — всплеснула она руками.

«Ушёл» не самое подходящее слово, но допустим.

— Ну, у него же остался ещё один заместитель, — ответил я. — По медико-социальной экспертизе. Придётся ему взять на себя и другие задачи, временно. Куда деваться.

— И второй заместитель отлично справится, — раздался за моей спиной женский голос. — Можете даже не сомневаться.

Я повернулся и увидел молодую и очень красивую женщину, лет тридцати пяти, с короткими волосами, в очках в тёмной оправе.

— Доброе утро, — поздоровался я с ней. — У Николая Андреевича случилась ТЭЛА, и его отправили в реанимацию. Так что на ближайшее время он на больничном.

— А можно узнать имя такого обаятельного молодого врача и спасителя нашего Николая Андреевича? — мягко улыбнулась женщина.

— Боткин Константин Алексеевич, — представился я. — Врач-интерн с отделения терапии.

Женщина смерила меня любопытным взглядом и улыбнулась ещё шире.

— Сарыгина Мария Михайловна, заместитель главного врача по медико-социальной экспертизе, — представилась она. — Приятно, что у нас такие умные интерны, которые не теряются при сложных ситуациях. Признаться, я бы и сама, наверное, не справилась лучше.

— Я просто следовал протоколу, — пожал я плечами.

Тромбоэмболия лёгочной артерии чаще всего развивается из-за тромбоза вен нижних конечностей. Думаю, это и произошло в данном случае. Сидячая работа повышает риски развития многих заболеваний.

— Всё равно, вы справились выше всяких похвал, — снова улыбнулась Мария Михайловна. — Мы можем пройти в мой кабинет и поговорить?

На долю секунды она перевела взгляд на секретаршу, которая никуда не собиралась уходить, и внимательно слушала наш разговор. Я понял, что заместитель главного врача хочет поговорить наедине.

Времени потратил уже больше, чем хотел, но деваться некуда. Я кивнул, и направился в кабинет Сарыгиной.

Неожиданно, что вторым заместителем оказалась женщина. В клинике в целом было очень мало женщин-врачей. Даже на квизе я не встретил ни одной.

А тут руководящая должность, и занимает её женщина. Весьма и весьма необычно.

Мы прошли в её кабинет, который был самым скромным среди всех, в которых я успел побывать на этом этаже, и уселись друг напротив друга.

— Как же так получилось, что вы ещё ни разу до меня не дошли? — поинтересовалась она.

Наверное, потому что само понятие «медико-социальная экспертиза» было мне мало знакомо. Насколько я успел изучить этот вопрос, так называлась процедура, позволяющая объявить пациента инвалидом. Для инвалидов подбирались средства реабилитации, и пациенты приобретали ряд льгот. Основывалась такая экспертиза на стойком нарушении функций организма. Строго говоря, кого попало инвалидом не признавали.

— Не было поводов, — пожал я плечами.

Все больничные листы вёл Зубов лично, нас он к этому не допускал. Больничные листы для нижнего этажа вёл Никита. Инвалидности же чаще оформляли в поликлиниках, поэтому я с этим всем пока что вообще не сталкивался.

— А просто познакомиться? — прищурилась Мария Михайловна. — Поговорить о жизни?

— Не было времени, — ответил я.

Женщина широко улыбнулась.

— А я вот многое успела про вас услышать, — заявила она. — Статья в газете о