Хозяин облачного трона II - Алексис Опсокополос
— А Фраллены не передумают? — спросил я. — Они точно дадут показания?
— Нет, не передумают, — ответила Тина.
И она это произнесла так уверенно, что, видимо, причины для этой уверенности у неё имелись.
— Но даже если бы и передумали, это уже не важно, — добавила Тина. — Главное — дед Дариса дал первые показания, на основании которых директора арестовали. А теперь будет намного проще. Теперь директор — официально подозреваемый. У него дома и в академии можно проводить обыски, к нему можно применять методы ментального воздействия на допросах. Он больше не имеет возможности что-то скрыть, он теперь всё расскажет. Да и документы уже у меня, а там все цифры. Так что от Фралленов на этом этапе уже ничего не зависит.
— Что ж, я рад за тебя, — сказал я. — Поздравляю с успешным окончанием командировки.
— Спасибо, эта командировка была очень важна для меня, это было дело принципа — раскопать хоть что-то после трёх неудачных комиссий. И всё благодаря тебе, — Тина улыбнулась, сделала небольшую паузу и добавила: — Я ещё поговорила с отцом Дариса насчёт тебя. Он сказал, что не собирается мстить за твою победу. Фраллены понимает, что ты не виноват.
«Одно дело победить, — подумал я, — и совсем другое — поставить на колени перед всей академией, к тому же ещё и в первом раунде».
Расслабляться после этого однозначно не стоило, Фраллены мне такого позора не простят. Но было очень приятно, что Тина за меня переживает. Однако обсуждать эту тему не хотелось, и я вернул разговор в прежнее русло:
— Похоже, у академии теперь будет новый директор.
— Да, — согласилась Тина. — И очень скоро.
— А какое наказание ждёт теперь уже, как я понимаю, бывшего?
— Его будут судить и однозначно признают виновным. А затем ему отрубят голову.
Она произнесла это так спокойно, будто директору светило условное наказание или максимум пара лет колонии общего режима. Я, конечно, разумом понимал, что в Империи и вообще в этом условно средневековом диком мире за такое именно так и наказывают, но всё равно внутри что-то кольнуло. Только вчера я ругался с этим человеком, а завтра ему голову отрубят. Косвенно из-за меня. Как-то от этого стало не по себе, хоть я и понимал, что директор — преступник, и он знал, чем рискует, когда воровал в таких объёмах. А ещё он был конченым мудаком, и не раз доказал это за недолгое время нашего с ним общения.
— Что с тобой? — спросила Тина, заметив, на моём лице отражение моих эмоций. — Что-то не так?
— Всё нормально, — отмахнулся я. — Просто показалось… несколько странным, что я всего лишь хотел поставить директора в неловкое положение перед отцом Фраллена, а по итогу этого всего ему отрубят голову.
— Голову ему отрубят за воровство, — поправила меня Тина. — И это всё равно бы рано или поздно вылезло наружу. Просто благодаря тебе я смогла это раскрыть сейчас. И, как я уже говорила, я тебе за это очень благодарна. И лично, и как представитель Имперского департамента по казне и налогам. Ты не представляешь, как сильно ты мне помог. Я билась здесь два месяца… и уже почти смирилась с тем, что вернусь в столицу, как и предыдущие комиссии — ни с чем. Но ты меня спас. И это… очень для меня важно.
И судя по её тону, это действительно было очень важно для Тины. Видимо, были какие-то свои причины, по которым она должна была распутать это дело.
— Верю, что важно, — сказал я. — И очень рад, что смог тебе помочь.
— Я твоя должница, Ари, и это не пустые слова. И ещё…
Тина прервалась на полуслове. Казалось, она тщательно подбирает нужные слова, чтобы сказать что-то важное. В итоге она сказала, точнее, даже не сказала, а выдохнула:
— И спасибо тебе за то, что сел тогда ко мне в экипаж. И… за всё остальное.
— Вот за это меня благодарить точно не стоит, — улыбнулся я. — Это я должен быть благодарен тому, что такая волшебная и роскошная женщина уделила мне столько внимания и нежности.
Тина улыбнулась — тихо, почти незаметно, но в этой улыбке снова чувствовалась та же грусть, что утром. Я смотрел на неё и понимал, что разговор наш подошёл к концу, сейчас мы расстанемся, и, возможно, уже никогда больше не увидимся.
Так получилось, что у нас не осталось тех двух ночей, которыми мы хотели завершить наш короткий, но яркий роман. Было обидно, очень обидно, но ни я, ни она ничего не могли с этим поделать. Так получилось. Такое вот странное у нас вышло прощание.
И чего уж греха таить, мне дико не хотелось расставаться. Ведь передо мной опять была моя Тина. Стопроцентно моя. Не уверенная в себе столичная дама, не наследница влиятельного рода Морисаль, не грозная проверяющая, которая вычислила и арестовала казнокрада, а та, другая — невероятно нежная, до безумия чувственная, та, которую нужно беречь, а не ранить, та, которой нельзя делать больно…
Но я понимал, что сейчас сделаю. Признаться, я бы лучше ещё раз вышел один на один против краснокожего из разлома, чем вот это вот всё. Даже без помощи Хранта бы вышел. Но… выходить надо было не против чудища, а из этого кабинета.
Я поднялся. Она тоже встала, и какое-то время мы просто молча стояли и смотрели друг на друга. Между нами был только стол, и казалось, что именно он и держит нас от шагов, которые мы не имели права сделать. Которые очень хотелось сделать, но разумом я понимал: главное было — не сорваться, не подойти, не обнять, не прижать к себе, не поцеловать Тину на прощание. Это было бы слишком больно — в первую очередь ей.
С почти нечеловеческим усилием, которого хватило бы на мощнейшее заклятие, я вытолкнул из груди слова, что резанули меня самого:
— Прощай, Тина.
Я даже голос свой не узнал, он показался мне каким-то сухим, чужим — словно это Ферон или Хрант сделали за меня то, что я никак не мог сделать сам.
— Прощай, Ари.
Она ответила
