Хозяин облачного трона II - Алексис Опсокополос
Но поразмышлять на эту тему мне не удалось — дверь кабинета тихо скрипнула, и на пороге появилась девушка. И не просто девушка, а помощница Тины. Точнее, госпожи Тианелии Морисаль.
— Курсант Оливар? — спросила она, глядя на меня.
Я кивнул.
— Госпожа Тианелия просит вас как можно быстрее зайти к ней.
— А меня пропустят? — спросил я.
— Со мной — да, — уверенно ответила девушка.
— Ну тогда пойдёмте, — сказал я, вставая со стула.
Мы вышли в коридор и направились к временному кабинету проверяющей. Помощница Тины шла чуть впереди, мягко и быстро, проводя меня мимо постов, выставленных сотрудниками Имперской Службы безопасности. Никто нам не сказал ни слова, даже не посмотрели.
Я шёл и чувствовал, что совсем скоро получу ответ на вопрос, терзающий меня уже несколько часов. И, возможно, другие ответы — на вопросы, которых я пока даже ещё не знал. А ещё я чувствовал, как с каждым шагом растёт напряжение. И я не мог понять почему: либо я уже так сильно с утра переволновался, либо это было предчувствие чего-то не очень хорошего. Впрочем, никто не отменял комбо.
Глава 13
Довольно быстро мы пришли к уже хорошо знакомому мне кабинету. Помощница Тины постучала в дверь, приоткрыла её и доложила:
— Прибыл курсант Оливар.
Из глубины кабинета прозвучал знакомый голос:
— Пусть входит.
Секретарь жестом пригласила меня внутрь и отошла, давая мне пройти. Я шагнул в кабинет и аккуратно прикрыл за собой дверь.
— Позвольте поприветствовать вас, госпожа проверяющая, — сказал я официальным тоном, решив немного подурачиться.
Но стоило мне взглянуть на Тину, как желание дурачиться пропало полностью. Такой я её ещё не видел. За столом сидела и не та Тианелия Морисаль, которая встретила меня в нашу первую встречу — строгая, холодная, уверенная в себе, и не моя тёплая и нежная Тина. Я увидел, что-то среднее: словно две половины этой женщины не договорились, кто из них сегодня будет меня встречать.
Казалось, будто две маски наслоились одна на другую и одновременно дали трещину, а под ними проступала третья — настоящая. Лицо у Тины было взволнованное, взгляд беспокойный, руки сложены так, будто она никак не может найти им место. Она очень нервничала, и это сразу бросалось в глаза.
— Что случилось? — спросил я с ходу.
— Всё хорошо, — ответила Тина. — Всё просто замечательно.
Её голос оказался на удивление спокойным, и это меня окончательно запутало.
— По тебе этого не скажешь, — заметил я, — что всё хорошо.
Тина попыталась вернуть себе образ строгой проверяющей и через силу улыбнулась своей фирменной, едва заметной, холодной улыбкой, и у неё даже получилось: на лице возникло то самое выражение, которое я видел в первый день нашего знакомства и каждый раз, когда мы встречались на людях. Настолько хорошо получилось, что я даже почувствовал лёгкое дежавю. Даже воздух вокруг стал на мгновение тяжелее.
Но маска продержалась недолго — секунды три, не больше. Я видел, как она буквально соскальзывает, как под ней проступает настоящее лицо: тревожное, взволнованное. Лицо женщины, которая отчаянно пытается удержать что-то внутри себя, не дать ему выплеснуться. В итоге Тина махнула рукой и, откинувшись на спинку кресла, произнесла:
— Хотя бы с тобой я могу позволить себе быть такой, какая я есть.
И похоже, я ошибся в начале. Это не было третьей маской. Это была моя милая, нежная Тина. Просто она была очень взволнована. Не напугана, не расстроена, а именно взволнована.
— Со мной ты можешь позволить себе всё, что захочешь, — сказал я, садясь в кресло напротив. — Но скажи… что происходит? Почему ты так взволнована? И связано ли это с арестом директора?
— Ты уже знаешь?
— Так вся академия только об этом и говорит.
— Да, — сказала Тина, — моё волнение связано с арестом директора. Это… нормально. В какой-то степени.
Она замолчала, перевела дыхание, словно собираясь с силами, и после короткой паузы добавила:
— Но больше я расстроена из-за того, что через пару часов мне придётся отправиться в столицу. Не заезжая в Криндорн.
— Ты поедешь в ночь? — уточнил я.
— Да. Дело срочное и очень важное. Но ты же понимаешь, что я расстраиваюсь не из-за того, что мне предстоит ночевать в экипаже. Я и верхом всю ночь проскакать могу.
Я понимал. Я смотрел на Тину и очень хорошо её понимал, я и сам расстроился, когда понял, что две волшебные ночи, ожидающие нас, растворились как дым. Но всё же я расстроился не так сильно.
— Для меня были очень важны эти две ночи, — сказала Тина едва слышно, почти шёпотом, но так искренне и так печально, что у меня внутри всё сжалось, аж дышать стало трудно.
И вот что ей на это отвечать? Что мне очень жаль? Мне, конечно, жаль, мне безумно жаль, я сам рассчитывал на две прекрасные ночи любви с этой потрясающей женщиной. Но что ей сказать? Не расстраивайся? Или подойти, молча обнять и утешить? Трудно даже сказать, какой из этих вариантов хуже: первый глуп и циничен, второй даёт напрасную надежду, что всё у нас будет хорошо. В итоге я не нашёл ничего лучше, чем сказать:
— Мне ужасно жаль, что всё так сложилось. Я с самого утра сегодня только и думал, что о вечере и ночи.
Глупая фраза, но, похоже, это оказалось примерно то, чего Тина от меня ждала. Её это устроило. Возможно, потому, что это была правда. Она кивнула, вздохнула и произнесла:
— Жизнь продолжается, курсант Оливар! Придётся мне всю энергию направить в работу.
И она снова попыталась улыбнуться, но не той холодной улыбкой, а своей обычной. И даже получилось. Пока ещё без ямочек на щеках, но всё же.
Тина посидела ещё какое-то время молча, а потом окончательно взяла в себя в руки, либо же сделала вид, что взяла. По крайней мере, выглядела она уже
