Школа дорог и мостов - Тамара Витальевна Михеева
На Сашу в присутствии Инги всегда накатывала тоска и желание спрятаться. Она слушала ее и поймала себя на мысли, что вообще ничего не думала про свою мастерскую. Да, у следопытов с этого года было на один урок движения и языков больше, чем у остальных, да, начнутся индивидуальные практики с наставником, – и это все отличия, пожалуй. Но Инга, оказывается, думала наперед, смотрела в будущее, размышляла… «А может, я тоже не ту мастерскую выбрала? – встревожилась Саша. – Может, мне тоже надо с Алексеем Васильевичем поговорить?» Почему-то резко помрачневший Кир сказал:
– Пойдемте, рисование сегодня первым уроком.
Саша с Саввой догнали Кирилла уже в холле.
– Почему ты так отреагировал на Ингу? Ну, на то, что она перешла к ткачам? – спросила напрямую Саша.
– Никак я не отреагировал, – пожал плечами Кирилл.
– Отреагировал.
– Нет.
– Да.
– Тебе показалось.
– Ну конечно! Будто я тебя не знаю!
Кирилл резко повернулся к Саше, лицо его пылало.
– Ты знаешь, сколько в ШДиМ ткачей? Знаешь? Пять человек. Пять! А смотрителей, например, девятнадцать. Целителей – пятнадцать, одиннадцать следопытов и проводников столько же. А ткачей всего пять! На всю школу! Быть ткачом очень, очень трудно. По-настоящему трудно.
– Будто целителем легко, – буркнул Савва, но Кирилл даже не услышал.
– А быть хорошим ткачом – в разы труднее. Но все готовы так называться! Даже если не очень-то и умеют, ведь все хотят быть ткачами, это же так круто, так просто!
– Я не хочу, – проговорила ошеломленная Саша.
Кирилл махнул рукой и пошел вперед. Саша с Саввой переглянулись и бросились следом.
– Слушай, – сказал Савва, – но ведь она не просто так туда перешла, значит, хочет быть ткачом, чувствует в себе силы. И ей же разрешили.
– Никто не может запретить, – мотнул головой Кирилл. – И каждый может хотеть, но не у каждого получится.
– Но попробовать же можно, – робко возразила Саша, боясь его новой вспышки. – И ведь нам ничего не объясняли, когда мы выбирали мастерскую.
– Может, в этом и смысл.
– Какой тут может быть смысл?
– Ну… – Кирилл замялся, а Саша опять подумала, что он знает больше, чем говорит. – Может, это такая проверка нашей… ну, не знаю, интуиции? Сможем ли мы почувствовать свое призвание.
– Просто глядя на слова?
– Ага. Слова очень важны вообще-то.
– Знаешь, это какой-то бред, – сказала Саша, но настаивать и спорить дальше не стала.
Может, у него и вправду есть причины злиться на Ингу и ее решение стать ткачом. Может, эта самая интуиция подсказывала Киру, что ткач из нее выйдет так себе.
Устойчивость к воздействию
Юнона Эдгаровна сказала:
– Весь прошлый год мы с вами рисовали, в этом же году будем лепить.
Саша застонала: с детского сада она яростно ненавидела лепку.
– А нельзя продолжить рисовать? – попросила она.
– Нет, нельзя, – мягко улыбнулась Юнона Эдгаровна и уверила: – Тебе понравится.
Потом она пригласила их к большому общему столу в центре атриума, раздала каждому по комку черной глины, рассказала, как делать шликер и для чего он нужен, велела надеть фартуки и показала, как лепить в технике отминка. В конце урока Саша поставила на полку для просушки кривобокую чашечку и пошла мыть руки.
– Эй, ты чего? – спросил Савва.
– Ничего. А что?
– Ну… тихая какая-то… какая-то не такая… случилось чего?
Саша кивнула и сказала потрясенно:
– Мне понравилось лепить.
Савва участливо погладил ее по голове, испачкав глиной волосы, а Кирилл хмыкнул.
– Вы не понимаете! – рассердилась Саша. – Я же терпеть не могу лепить! И пластилин ненавижу, прямо трясет от него.
Ее услышала Юнона Эдгаровна и улыбнулась:
– Просто глина – это совсем другое. Глина – это хлеб земли, и через лепку мы будто прикасаемся к ее нутру, к самому сокровенному.
Саша нахмурилась (она не любила таких пафосных фраз), помыла руки, сняла и повесила фартук и вышла из класса. Может, у Юноны Эдгаровны дар внушения? Может, это гипноз? Ей не могло понравиться лепить, ее до тошноты бесил всегда сам процесс!
– Саша, подожди!
– Мне надо к психологу! – выкрикнула она, развернулась и побежала в сторону столовой: кабинет Марины Львовны был напротив.
И это единственный кабинет в ШДиМ, который вел себя прилично: не менял своего расположения, не скакал и не прыгал, не заставлял учеников искать себя по полдня. Он был постоянен и незыблем.
Марина Львовна тоже была незыблема: она читала. В первом классе они каждую неделю приходили к ней в кабинет и проходили самые разные тесты. Это было утомительно, но зато потом можно было поболтать с Мариной Львовной о чем угодно – например, о книгах: казалось, Марина Львовна читала все на свете. Саша знала, что Савва после неудачного прыжка в лужу обращался к Марине Львовне за помощью, она помогла ему «принять тот факт, что его полевая практика будет заключаться в другом». А еще Инга ходила к ней на терапию два раза в месяц и тоже хвалила. Может, это Марина Львовна подсказала Инге сменить значок проводника на значок ткача? Может, она и Саше поможет понять, с чего это вдруг она полюбила лепку?
Марина Львовна оторвалась от чтения, кивком пригласила Сашу сесть. Саша бухнулась на стул, без предисловий выложила все как есть и спросила:
– Это гипноз, да? Просто, понимаете, я не могу это любить, я никогда не любила.
Марина Львовна кивнула: понимаю, мол. Сказала очевидное:
– Но ты же меняешься, растешь. Нам часто в детстве не нравится какая-нибудь еда, а вырастаем и начинаем любить.
– Например, кофе?
– Например, кофе. Оливки, морская капуста, тыква, брокколи.
Саша подумала, что она еще недостаточно взрослая. До брокколи точно не доросла.
Марина Львовна открыла ящик стола, достала тонкую папку с Сашиной фотографией на обложке, будто знала, что та обязательно к ней сегодня придет, пояснила:
– Это твое личное дело, – начала листать, хмыкнула. – Поверь, даже если бы это вдруг был гипноз, что вообще-то абсолютно исключено, все равно бы ничего не вышло: у тебя очень высокий порог внушаемости.
– То есть?
– То есть тебя очень трудно обмануть, убедить и загипнотизировать. Какая-то часть твоей личности всегда все ставит под сомнение. У тебя очень развито критическое мышление, это прямо-таки удивительно для твоего возраста.
– Критическое мышление? Что это? Я никого не критикую!
– Это умение анализировать, Саша, извлекать информацию и смотреть на нее максимально объективно. А еще это умение ставить под сомнение любые данные и даже свои убеждения. Таких людей обычно трудно загипнотизировать.
– Но возможно.
– Возможно. И Юнона Эдгаровна, при всех
