Повелительница Рун - Торнстен Финк
Она покачала головой и закашлялась, отчего у Айрин сжалось сердце.
– Пережить такое в старости. Князь чёрной магии идёт в Хорнталь!
– Ах, крёстная, но ведь повелитель ведьм уже давно мёртв!
– Разве ты забыла истории, которые я тебе рассказывала? Он проклят и не может умереть!
– Тогда почему его уже давно никто не видел? – спросил Барен, вычерпывая похлёбку из кастрюли.
– Потому что он привязан к своей ужасной крепости, балда!
– Значит, ему не удастся пробраться в Хорнталь, крёстная, – с улыбкой заключила Айрин.
Нурра на мгновение задумалась, ища подходящий ответ, затем, помрачнев, покачала головой и прошептала:
– Вот увидите. Знаки уже повсюду, нужно только держать глаза и уши открытыми. Дрозд, поющий посреди ночи; мертворождённый телёнок у крестьянина Лама; вороны, носящиеся туда-сюда у Серогорья, будто ждущие чего-то. Чума, постигшая другие деревни, и потом эта зима без снега! Всё это предзнаменования невзгод, которые придут к нам. Но, конечно, все закрывают глаза на грядущее несчастье. Чем я провинилась перед богами, что они бросили такую мрачную тень на мои последние дни?
– И о чём же предупредили тебя знаки? – спросила Айрин с мягкой усмешкой. Ей эта зима, впрочем, тоже казалась странной. В конце осени выпало много снега, но почти сразу после солнцестояния с юга пришла буря и принесла с собой тёплый ветер. Хотя потом снова были заморозки, снег шёл редко и скудно, и теперь в мороз зияли тёмные и голые поля. Но всё же Айрин отказывалась видеть в этом дурной знак.
– Ты узнаешь, Айрин Дочь Ворона! Скоро ты будешь стоять у моей могилы и жалеть, что насмехалась надо мной, – сказала крёстная, погрозила деревянной ложкой и вознесла короткую молитву богам. Её взгляд задержался на мокром пятне на деревянном потолке.
– Считаешь, она выдержит, мой мальчик? Ты ведь пробыл на крыше совсем недолго…
Барен пожал плечами.
– Увидим, когда польёт дождь. Доски лежат в два ряда, хотя лучше было бы, конечно, в три.
– Разве старая служанка может себе это позволить? Впрочем, этого вскоре не потребуется, – мрачно сказала Нурра, закашлявшись на последних словах.
– Что говорит целитель? – как бы невзначай спросила Айрин.
– Зачем тратить на него своё время? Я и без этого мешальщика трав знаю, что мне недолго осталось, дитя моё.
– Значит, ты к нему не ходила? Он же был в деревне всю неделю!
Нурра сердито наморщила лоб, махнула рукой и снова закашлялась.
– Я, пожалуй, прилягу. Обед меня утомил больше, чем я думала.
Она поднялась и поплелась к себе в постель.
– Приляг, крёстная, а мы займёмся посудой, – успокоил её Барен.
Когда вся посуда была вымыта, брат с сестрой вышли из хижины и направились по пологому склону в деревню. Снова раздался звон колокола жреца – сигнал о том, что время служения богам закончено и деревня возвращается к обычной рутине.
– Надо поторопиться, иначе дядюшка вычтет из жалованья.
– Тебе не стоит постоянно её дразнить, – заметил Барен.
– Крёстную-то? Мне кажется, она привыкла. Сколько лет она уже предвещает свою смерть? Три года?
– Не меньше, – ухмыльнулся брат. – А помнишь, как прошлым летом она забралась на курган и дожидалась там смерти?
– И с ясного неба посыпался град, – продолжила рассказ Айрин.
Оба рассмеялись, потом Айрин посерьёзнела:
– Но я волнуюсь за неё. Она похудела и с каждым разом видит и слышит всё хуже.
– Ты тоже это заметила? Кажется, она всерьёз приняла солдат за стадо баранов
– Тут она, скорее всего, не так уж и ошиблась, – язвительно заметила Айрин.
– Правда? Это ты о всаднике, который подошёл к нам?
– В первую очередь о нём.
– Только вспомнила его, а уже покраснела…
– Я просто в гневе! И надеюсь, ты не клюнул на его лживые слова. Мёртвому задаток не нужен.
– Это ясно, – пробурчал Барен, – но без задатка мы ещё не скоро вырвемся из кабалы. Да и что потом? Когда мы будем свободны, нам снова придётся вкалывать, а я не хочу батрачить всю свою жизнь. Мастер Рамольд согласен взять меня в ученики, но требует плату за учение – сто крон! Откуда мне взять деньги? Остаётся одно: хотя бы на время пойти в солдаты.
– Подвернётся ещё дело получше, а что мне прикажешь делать? Я не хочу получить свободу, чтобы потом снова пойти в служанки.
– В замке Грюнварт со служанками обращаются лучше, к тому же больше платят. – Барен легонько толкнул сестру в бок. – И как знать, возможно, один из твоих почитателей наконец обретёт твоё расположение.
Айрин лишь презрительно фыркнула, но брат не отступал:
– Ты же знаешь, что многие работники и крестьяне лишь за тем приходят в трактир, что надеются получить от тебя улыбку. И среди солдат, верно, тот или другой тоже попадёт в ряды воздыхателей. А если ты будешь служанкой в замке, а я солдатом…
– Нет уж, спасибо, Барен. Я не так много знаю, но уверена, что ни тебе, ни мне с солдатами не по пути. Я хочу уехать, посмотреть мир. Возможно, побывать в столице, в Грамгате, а ещё на море, о котором столько рассказывал Лель…
– Ты же знаешь, что наш повар сам никогда не видел моря. Все эти истории о волнах высотой с дом и танцующих кораблях он слышал от своего двоюродного братца.
– И от этого они менее правдивы? – гневно вскинулась на брата Айрин.
– Просто не возьму в толк, как ты можешь желать того, о чём знаешь лишь понаслышке, – ответил тот.
– Понимаю…
Она вздохнула и через какое-то время, пока они молча шагали рядом, тихо сказала:
– Я хочу найти маму.
Барен остановился.
– Зачем искать женщину, которая бросила собственных детей на пороге трактира, не оставив ни зацепки, ни приветствия, лишь имена на записке? Ясно же как день, что она не хотела возиться с нами тогда и не собирается делать этого сейчас, иначе уже давно бы отыскала нас.
– Может, ей что-то мешает…
– Брось, Айрин! – резко оборвал её Барен, как это часто бывало, когда они касались этого болезненного вопроса.
Айрин смолкла, но, в отличие от брата, была не готова просто смириться. Наверное, у матери была веская причина для такого поступка. И эту причину Айрин хотела однажды выяснить.
Хижины на окраине деревни становились всё ближе. Из окон домов, в которых ютились батраки и подёнщики, падал тусклый свет. Немного поодаль каменные стены крупных крестьянских дворов, образующих центр Хальмата, противились напору вековечного ветра. Брат с сестрой добрались до рыночной площади, на другом конце которой их внушительно и величественно ждал единственный трактир в
