Когда откроются двери. Эйна возвращается - Арина Остромина
Эйна крепче вцепилась в руль велосипеда. Она злилась, её раздражала собственная беспомощность! Вот если бы у Эйны была власть! Если бы, например, Эйна работала регулятором в каком-нибудь комитете! Тогда она могла бы обдумывать каждый сложный случай и толковать законы в пользу людей, чтобы не мучить их понапрасну. Но Эйна понимала, что даже если бы это её желание сбылось – если бы она стала одним из регуляторов, – этого было бы слишком мало, потому что среди других регуляторов всё равно остались бы садисты, похожие на Стафена.
Тогда стоит ли стремиться к такой власти? Может, надо искать способы воздействовать на всю систему в целом, а не на работу отдельного комитета? Но как?
Текст основного закона, который Эйна затвердила наизусть за десять лет жизни в приюте, сам по себе казался разумным. В нём не было ничего такого, что выглядело бы жестоким и страшным. Значит, дело не законе, а в том, как его применяют? Эйна вспомнила много мелких случаев, когда охранители пользовались дополнениями к закону, чтобы что-нибудь запретить и кого-то наказать. Но вспомнила и другое: ещё в детстве ей часто удавалось найти лазейки в законе. Когда Эйна хотела сделать что-то, чего обычно никто не делал, а наставницы в приюте пытались ей это запретить, Эйна всегда находила в законе параграфы, относящиеся к её ситуации, и показывала наставницам: «Видите, здесь ничего не говорится о том, что нельзя так делать! Значит, если вы мне это разрешите, вы ничего не нарушите!»
Убеждать Эйна умела с ранних лет – пришлось научиться, ведь она была совсем одна. Позже Эйна догадалась, что это был не дар убеждения, а свойство, которое в старину называли «занудством»: она просто могла подолгу твердить одно и то же, по много раз обращаться с одной и той же просьбой, и в конце концов её собеседник сдавался – ему просто надоедало сто раз подряд отказывать.
А что, если и в более серьёзных вещах можно действовать похожим образом?
В это время впереди показались серые крыши Семнадцатого, и Эйна пообещала себе: «Сегодня же возьму текст закона и начну перечитывать! Чем мне ещё заниматься, когда все надежды на личную жизнь рухнули? Буду по вечерам конспектировать интересные пункты – может, у меня появятся идеи, как можно улучшить нашу жизнь» – а сам этот текст лежал в кабинете старосты, Тарий оставил Эйне все книги, которые могут ей понадобиться в этой должности.
Теперь Эйна могла отвлекаться от тяжких дум не только днём, во время занятий с учениками, но и по вечерам, когда она взялась внимательно изучать закон. Она попробовала читать его по-новому – не как ребёнок, которому велели заучить скучные параграфы, а как взрослый человек с немалым жизненным опытом. В школьные годы Эйна почти ничего не знала о жизни вне стен приюта, и многие параграфы были для неё пустым звуком. А сейчас она пыталась разобраться, как закон задаёт направление жизни конкретного человека, как определяет его судьбу. От чего зависит будущий выбор профессии и работы, что написано о месте жительства.
Эйна заметила, что в тексте закона много мелких несоответствий – то, что принято думать и говорить, не всегда совпадает с формулировками соответствующих пунктов. Она пока ещё не поняла, как этим воспользоваться, но решила не торопиться. Просто выписывала в тетрадь все найденные расхождения, чтобы обдумать и проанализировать их позже. Эйна знала, что сначала надо как будто бы забыть о какой-то важной задаче и совсем перестать о ней думать, а потом решение придёт само. Иногда даже во сне.
Но как только она позволила себе больше не думать о законе, сразу вернулись мысли о Кортане. Закон, система, государство – всё это мечты и фантазии. Эйна не слишком верила в то, что ей удастся совершить что-то важное.
А ведь у неё есть задача, которую не станет решать никто, кроме неё, – помочь Кортану. С тех пор как Эйна узнала, что он пытался её спасти, она постоянно чувствовала свою вину перед Кортаном. И ей очень хотелось загладить эту вину. А единственный способ это сделать – попытаться спасти его самого.
Каждый день Эйна твердила себе: «Перестань думать о глупостях. Как ты его спасёшь? Он в Шестой зоне!» – и каждый раз сама себе возражала: «А разве это какой-то герметичный сосуд? Разве туда невозможно проникнуть снаружи?»
Эти мысленные споры велись много дней подряд. Сначала побеждал первый внутренний голос – тот, который отговаривал Эйну от действий. Потом второй внутренний голос начал понемногу переубеждать первый. Нет, у Эйны не было никаких конкретных планов проникновения в защищённую твердыню. Но у неё был мощный стимул стремиться туда попасть любой ценой: ведь там не только Кортан, там могут быть её родители! А что, если они до сих пор живы?
И ради этого Эйна готова были идти на любой риск и любые жертвы. Она не обманывала себя: любовь к Кортану не казалась ей достаточной причиной всё бросить и помчаться навстречу возможной смерти. И дело не в том, что Эйна не слишком сильно его любила. Просто она рассуждала логически: Кортан – взрослый и умный человек. Подделав документы и поехав в Безлюдные земли, он не мог не понимать, чем это ему грозит. И наверняка не ждал, что если его накажут, то Эйна – при условии, что она выжила, – сможет его спасти. Значит, он сам выбрал для себя этот путь. И Эйна не обязана что-то делать для него.
Но сочетание её чувств к Кортану и к родителям – это гораздо более мощное топливо для безрассудных поступков! И с каждым днём этого топлива накапливалось всё больше.
Кроме того, Эйна надеялась, что сможет найти в Шестой зоне и других важных для неё людей. Из Третьей зоны туда отправили Елену с Биржи и жену Никоса Лидию. Елена наверняка ещё жива, прошло меньше двух лет. А вот насчёт Лидии Эйна не была уверена, она исчезла очень давно. И ещё те, кого выслали из Второй: родители Фризии и бывшая помощница Крии, Сирина. Если удастся их найти, они могут что-то знать и про старика-книголюба, которого Эйна не успела толком узнать до того, как его тоже забрали.
После долгих колебаний
