Приключения Уэнсдей в России - Евгения Сергеевна Коннова
Ну да, пожалуй, на концерты дэт-метал-групп в белых футболках поло обычно не ходят, но, что поделать, если мама Антона неустанно твердила, что он ее лицо в школе, должен прилично выглядеть, не позорить мать. «Все на тебя смотрят, а думают обо мне». На Антона, кстати, никто не смотрел, всем было без разницы, но одежду всегда покупала мама, руководствуясь собственными соображениями. А прилично в ее представлении – это белый верх (или футболка поло, или рубашка) плюс темный низ (брюки, без вариантов). В белой рубашке он бы смотрелся еще более нелепо. Вероятно, его вообще на концерт не пустили бы. Хотя, судя по виду Карины, и так могут не пустить – вот стыдобища-то будет!
– Ма-а-а-арк! – позвала Карина так неожиданно, что Антон вздрогнул.
– Чего тебе?
– У тебя была запасная футболка с зомбиками, дашь Антону погонять?
– Зачем? – спросил Марк, потом посмотрел на Антона: – А, ну да. Дам.
В общем, прежде чем Антон успел сообразить, что происходит, он уже стоял у зеркала в черной футболке с зомби, вылезающими из могил, а Карина гелем укладывала ему волосы. И, когда Антон увидел свое отражение, впервые в жизни оно ему почти понравилось.
– Мы точно идем куда нужно?
М2 с подозрением осматривал промышленный район. Здания вокруг были весьма неказистыми: серыми или коричневыми, покрытыми то ли пылью, то ли копотью. В небо от двух больших труб поднимался клубами дым.
– Определенно.
Карина тоже глядела по сторонам, но не на архитектуру, а на людей, так что она просто указала Марку на компанию перед ними. Все в черном, с металлическими цепями, шипами, ремнями в качестве украшений – они шли в том же направлении. В конце улицы показался огромный серебристый ангар, похожий на самолетный, и возле него стояли десятки рокеров и металлистов. Чем ближе подходили ребята, тем отчетливее было слышно, как внутри кто-то настраивает инструменты и периодически душераздирающе орет.
– Странное место для концерта, – решил Марк.
– Ну да, – усмехнулась Карина, – обычно-то группа с названием «Сдохни до рассвета» поет на ромашковых полях и детских утренниках, но сегодня свободных полей не было, а утренник отменился.
– А мне определенно нравится. – Уэнсдей смотрела на толпу почти с умилением.
– Начинают запускать, – заметил Антон. – Держитесь за мной, сейчас будет давка.
Люди рванули ко входу, и Карина схватила Антона за локоть, чтобы не упасть, а Марк встал за спиной у Уэнсдей, чтобы уберечь ее от ударов локтей, толчков и от отдавленных ног.
– Ваши билеты?
Антон предъявил контролеру четыре мятые распечатки. Пискнул телефон, считывая куар-коды, и компания наконец оказалась внутри.
– Мрачненько, – прокомментировал Марк.
– Чудненько! – отозвалась Уэнсдей.
– Встанем куда-то в уголок? – с надеждой спросила Карина.
Уэнсдей просто подняла одну бровь, и Карина с понимающим вздохом приготовилась штурмовать передние ряды.
Из-за тусклого света рассмотреть оформление можно было, только оказавшись поблизости. Когда вся компания оказалась неподалеку от сцены, в центре, Карину передернуло. На шестах тут и там стояли черепа с рогами: то ли бараны, то ли козлы. Кем бы они ни были при жизни, после смерти им, пожалуй, не очень повезло. На заднем фоне отображалась проекция: сотни горящих свечей между могильными крестами. У сцены на равном расстоянии друг от друга стояли охранники, и в этом царстве поклонения смерти и ужасу их униформы выделялись и казались неуместными, почти нелепыми. Собственно, охранники и чувствовали себя крайне неуютно: Карина заметила, как у одного из них по виску течет капля пота, а другой все время держит руку на бедре, рядом с кобурой, в которой пряталось служебное оружие.
«Какие горячие поклонники дэт-метал, – усмехнулась про себя Карина. – Впрочем, как и я. Ох, Уэнсдей, куда ты меня затащишь в следующий раз? И будет ли он, следующий раз?»
Пальцы снова покалывало холодными иголками.
Группа «Die before dawn» появилась из-за кулис – публика восторженно заревела. Уэнсдей позволила уголкам губ чуть приподняться – в ее исполнении эта недоулыбка была высшей степенью одобрения. Четверо музыкантов были одеты в одном стиле: кожаные штаны и жилетки (естественно, черные). Белый грим на лице как маска, а по белому стекают кроваво-красные капли. Руки – от запястья до плеч – забиты татуировками. Длинные распущенные волосы – к счастью, чистые.
– Tenebris vesperum! – сказал солист.
– У-у-у-у-у-у-у! – радостно отозвалась толпа.
Поднялись сотни рук с «козами».
– Что он сказал? – повернулась к Антону Карина.
– Говорит не по-русски! – с трудом перекричал он гул.
Солист объявил первую композицию, «Деградация», и охранникам с трудом удалось удержать парочку особо преданных фанатов, рвавшихся к кумирам. Зазвучали первые такты. Хотя Карина не считала достойной музыкой этот зверский шум, она не могла не отметить, как профессионально играет группа, как заводит толпу барабанщик.
– Играли б нормальный рок, цены б им не было, – пробурчала она себе под нос.
– Как у него только голова не отрывается! – прокричал ей в ухо Марк.
Карина проследила за его взглядом: гитарист ухитрялся выводить что-то весьма сложное на инструменте и параллельно так мотать головой по кругу, что казалось, будто она на шарнирах. Девушка инстинктивно прикоснулась к затылку, опустила ладони ниже, помассировала позвонки. Если бы она так махала, назавтра не встала бы с кровати, наверное.
Карина разбирала отдельные слова:
– …будь р-р-р-р… жуть…
В первых рядах кто-то то и дело падал на руки стоявших рядом, и его прокатывали несколько метров под настороженными взглядами охраны. Когда один такой ездок добрался до них, Карина с Марком одновременно отшатнулись, и парень шлепнулся на пол. Ошалело осмотрелся, потер переносицу и с воплем снова прыгнул наверх. Карина пожала плечами, встала на прежнее место, нахмурилась. «Нет-нет-нет!» – пронеслось у нее в голове. А потом она уже больше ничего не помнила – она кричала.
Крик Карины – крик банши, в котором слышались и рыдания младенца, и вой стаи волков, и хриплое гиканье гусей, – прокатился по ангару, перекрыл голоса певцов и зрителей, оказался громче гитар и ударных. Каждому чудилось, что сейчас лопнут барабанные перепонки и, может быть, сердце сломает преграду грудной клетки и вырвется на свободу – так сильно оно билось.
Замолчала группа, затих зал, вокруг Карины образовалось пустое пространство в несколько метров, и только Уэнсдей, преодолевая сопротивление, осталась стоять рядом.
Крик оборвался, Карина будто очнулась, потерла шею – горло саднило, помотала головой, чтобы прогнать звон в ушах. И в
