Царство Сибирское - Роман Феликсович Путилов
Ну а вечером я дал команду передислоцировать площадку подскока, оставив на старой площадке несколько стогов старой рисовой соломы и палатку. А в два часа ночи меня разбудил сигнал, что передавала маленькая куколка богини, которую я спрятал в траве, на бывшем летном поле. Потеряв сотню солдат, китайские офицеры собрали по округе разбежавшихся бойцов и в ночной темноте, при поддержке нескольких пушек, атаковали брошенный аэродром.
А утром над крышами дворцового комплекса взвилось несколько белых флагов.
Для переговоров я посадил свою крылатую машину у северо-западной окраины города. Примерно в версте, над широкой городской стеной возвышалась огромная артиллерийская башня, из которой во все стороны торчало больше сотни стволов старых, позапрошлого века, пушек. Честно говоря, чувствовал я себя на пустой дороге (местные, увидев заходящий на посадку самолет, разбежались) очень неуютно. Если артиллерия с башни произведет залп, то никакая магическая защита меня не спасет. Оставалось только надеяться, что нет сейчас в башне такого количества артиллеристов, чтобы накрыть меня массой каменных ядер.
Делегация местных властей появилась в проеме городских ворот через три часа К тому времени ко мне успели перебросить на аэроплане моего штатного толмача, а в качестве меры безопасности, высоко в небе кружил одинокий аэроплан наблюдатель, готовый в любой момент прийти на помощь или подать сигнал о подходе вражеских войск.
Процессию возглавляло несколько солдат, что несли какие-то хвостатые флажки, за ними, под охраной военных с длинными рогатинами, восемь носильщиков несли массивный паланкин, за которым семенил десяток чиновников, видимо, рангом поменьше.
Я уселся на складной стул, Ринчинов замер у моего плеча с монгольским флагом в руках. Конвой китайской делегации остановился шагах в пятидесяти от нас, а паланкин поставили шагах в десяти от моего стула, тем более. что большая часть времени ушла на перебежки китайского младшего чиновника, который метался между мной и паланкином, передавая высоким договаривающимся сторонам каждую фразу контрагента.
Началось все с типичного для китайских императорских чиновников «наезда». Мне начали грозить карательным походом на Север, уничтожением моей родственников до седьмого колена, после чего я, любезно улыбнувшись, сообщил, что переговоры закончены, а через час бомбы вновь полетят на дворцовый комплекс. И только после этого начались настоящие разговоры.
В конце концов стороны определились, что Монголия формально останется вассальным от Срединной Империи государством, правда, при этом вассалитет заключался в ежегодной передаче Пекинскому престолу подарков. Китайские войска и китайские чиновники подлежали выводу с территории Монгольского государства, правом экстерриториальности могли пользоваться только китайские дипломатические представительства, числом не более трех. Княжество Семиречье этими соглашениями было признано гарантом соблюдения указанного договора, в том числе и прав китайских подданных, для чего я мог вводить на территорию Монголии свои войска. Вот такие вот выверты международной дипломатии. Срединная империя, вроде бы, сохранила лицо. Я что-то приобрел, обменяв отобранную у меня шикарную шубу на страну, хотя нищую и неуютную. Естественно, вопрос о компенсации стоимости шубы я не поднимал, зато истребовал право беспошлинной торговли своими личными товарами по всей территории Северного и Западного Китая.
Багровое солнце уже клонилось к горизонту, когда мы с китайскими чиновниками закончили обговаривать хитросплетенные формулировки мирного договора. Китайцы любезно пообещали завтра утром привезти на это-же место свитки с договорами на трех языках, русском, китайском и одном из старомонгольских алфавитов.
Где-то в степях Внутренней Монголии.
— Князь, а князь…- мой бурятский переводчик куртуазным обхождением не отличался, не понимая необходимости словесных кружев, или делая вид, что не понимает.
— Что тебе, Родно Ринчинович? — я оторвался от котелка с горячим кулешом и посмотрел на сидящего напротив бурята. Мы снова сменили место дислокации, переместив полевой аэродром на пару сотен верст севернее. Не верил я в честность китайцев ни на грош и обоснованно ждал ночного нападения. С этими представителями древней цивилизации нельзя было расслабляться ни на секунду.
— А ведь китайцы мне предлагали тебя убить. Двадцать лян серебра предлагали…
Я от неожиданности закашлялся, чуть не подавившись кашей и кашлял, пока бурят не стал бить меня кулаком по спине.
— Это когда они тебя уговаривали? — я жадно припал к кружке с зеленым чаем
— Когда на китайском со мной разговаривали…
Вот хитрожопые твари. Да и обидно мне, что всего два килограмма серебра пообещали буряту за мою великолепную голову. Первым моим желанием было устроить завтра китайцам какую-нибудь каверзу, причесать, к примеру, эту толпу евнухов и прочей нечисти из пулемета,
Но, поразмыслив немного, я решил задавить в себе эту злость. Память у меня хорошая и этой попытки отправить меня в навь, или куда там меня собрались отправить небесные пряхи — Доля и Недоля, я запомню и потом найду способ поквитаться с коварными имперскими царедворцами. Но, надо признать, работают ребята лихо — улыбаясь мне в глаза, в моем же присутствии, договариваться с моим человеком о моей смерти на своем тарабарском наречии.
Внешняя Монголия.
Урга.
В Ургу я попал через две недели после того, как получил от китайских чиновников и царедворцев кипу цветастых документов, разрисованных по полям цветами и птицами. Подписание документов прошло в «теплой и дружественной» обстановке — над дорогой, где я вновь встретился с сановниками, как голуби мира кружили аэропланы, с подвешенными под крыльями бомбами.
Ну а сегодня я высадился на широком поле возле монгольской столицы, где совсем недавно мои авиаторы вели бои с местным казачеством и китайскими империалистами и под приветственные крики, собравшихся со всех окрестностей, аратов.
Мои мастера и инженеры наконец «допилили» на заводе биплан с салоном на восемь человек и теперь я имел возможность выходить на публику при полном параде, в золотистом халате, а не выкарабкиваться из тесной кабины штурмовика.
Поднявшись на сколоченную наспех небольшую трибуну я потряс договором с Китаем, а усиленный магией голос толмача разнес на всю округу, что отныне Монголия является свободной от цепких объятий южного соседа, будучи переданной под мое покровительство, что было встречено радостным ором местных. Стоявшие тут-же китайские чиновники, что опасливо ежились под зловещими взглядами монгольских всадников, с поклоном приняли от меня предписания из Запретного города о том, что им надлежит
