Эпифания Длинного Солнца - Джин Родман Вулф
– Стой! – велел Шелк Госсану. – Нет! Выше, если возможно… Я ее вижу. Разворачивайся.
– Неподалеку, кальд?
Пневмоглиссер, взревев соплами, поднялся вверх.
– Вон там! – воскликнул Орев. – Р-резать! Р-резать!
– В двух-трех улицах ниже по склону. Поворачивай!
Однако пневмоглиссер, сорвавшись с места, устремился вперед.
– Твоя птица права, – объяснил Шелку Госсан. – В толпе мы увязнем надолго, но если вот здесь нырнуть вниз…
Машина свернула в узкую, крутую улочку, окаймленную высокими стенами.
– …Мы, срезав путь через Золотую, нагоним ее сзади. Заодно с толпой, по течению, намного быстрей выйдет.
Шелк шумно перевел дух. Боль и слабость в груди шли на убыль, однако вдохнуть как следует ему не удавалось уже который день.
– Скажи-ка, Улит… Бивню ты так и назвался Улитом. А также отыскал где-то – очевидно, во Дворце Кальда – одежду наподобие костюмов официантов, чтоб помогать им с подачей блюд.
– Рад услужить, кальд.
– Да, знаю, и сослужишь немалую службу самому себе, объяснив, зачем все это сделал, прежде чем мы отыщем – если, конечно, отыщем – Гиацинт. Тебе ведь нужно рассказать мне о целой дюжине разных вещей? Вот пусть эта и станет следующей.
Госсан, с прежней непринужденностью правя пневмоглиссером, оглянулся на Меченоса.
– Ну если уж мастеру Меченосу с майтерой Мрамор нельзя довериться, верить нельзя никому. Хорошо. Допустим, я – полагаю, мне это вполне по силам – объясню твои действия сам. Ответишь ли ты, прав я или нет?
Машина стремительно, будто подхваченная водоворотом, свернула за угол.
– Сожалею, но нет. Генералиссима Мята говорит, Сийюф взяла в окружение Хузгадо. Оттого-то мне и пришло в голову проверить, что происходит в Великом Мантейоне.
– Откуда она разговаривала с тобой и как об этом узнала?
– Не могу знать, кальд. Генералиссима не объяснила, а я не спрашивал. Сказала, что ее известил обо всем один из офицеров Оозика. По приказу генералиссимо искавший возможности связаться с ней.
– Точно, отрок, он и ушел, пока вот этот, Улит, разносил закуски! – вмешался Меченос. – Его увел еще один из официантов, помнишь?
– Нет, позже – после того, как я попросил Мукор выяснить, в какой мантейон Гиацинт несет жертву.
Свернув на Золотую, пневмоглиссер сбавил ход, влился в толпу оживленно болтающих пешеходов.
– Как она выглядит, тебе известно, – негромко пробормотал Шелк. – Сейчас на ней черный плащ, а в руках… по-моему, крупный кролик.
– Кошка… говор-рить, – сообщил ему Орев. – Говор-рить… сквер-рно.
– Птица права, отрок! Та девчонка костлявая так и сказала: зверек, говорящий!
Не успел Меченос умолкнуть, как пневмоглиссер замедлил ход, остановился, прозрачный верх распахнулся и скрылся в бортах.
Поначалу Шелк решил, что Госсан обознался. Спешившая вперед девушка с каким-то пушистым рыжим зверьком под мышкой казалась слишком высокой и стройной… но, стоило капоту машины коснуться ее ноги, она оглянулась, повернулась к нему лицом, и…
– Гиацинт!
Непроизвольно вскочив, он более чем до пояса высунулся за борт (а Гиацинт, насколько смогла, склонилась навстречу снаружи) и поцеловал ее.
В момент завершения поцелуя оба лежали лицом к лицу на мягком кожаном сиденье: Гиацинт – втиснувшись в спинку, а Шелк – едва удерживаясь на краю, а стоявший над ними Меченос размахивал саблей, вынуждая проходящих мимо держаться поодаль. Слегка смущенные, Шелк с Гиацинт сели, выпрямились, однако рук так и не разъединили.
– Я опасался, что ты погибла, – признался Шелк.
– Ага… я ж, лохмать его, вправду чудом… чудом осталась в живых… а еще… а еще… – Из глаз Гиацинт хлынули слезы. – Послушай, а давай верх поднимем?
– Я не знаю как.
– Я знаю.
Высвободив руку, сверкнув белизной ног и алыми туфельками на острых каблуках в обрамлении взметнувшегося кверху подола платья и кружевной нижней юбки, Гиацинт перемахнула вперед, на сиденье Госсана. Меченос поспешил пригнуться, и вскоре сомкнувшийся над их головами верх, потемнев, сделался почти непрозрачным.
Гиацинт утерла глаза.
– Ну а теперь я обратно. Лови!
Перекатившись через спинку переднего кресла, она рухнула прямо в объятия Шелка, прижалась к его груди и снова поцеловала его. Казалось, ее поцелуй без слов, однако яснее ясного говорит: «Бей, стыди, мори голодом – делай со мной что угодно, только не оставляй меня».
«Ну нет, так я не поступлю с тобой никогда, ни за что», – подумал Шелк, постаравшись вложить сию мысль в ответный поцелуй.
– С чего начнем? – выдохнул он, едва поцелуй завершился.
Гиацинт улыбнулась.
– Это и есть начало. Я люблю тебя. Отсюда давай и начнем. Знаешь, я ведь не чувствовала ничего такого с тех пор… с тех пор, как ты выпрыгнул из моего окна!
Шелк рассмеялся, а Гиацинт повернулась к Меченосу.
– На этот-то раз я тебя с крысой не спутаю! Ты учишь биться мечом, а мне хочется поучиться. Ты всегда теперь рядом с ним держишься?
– По возможности, красотуля!
– Где же ты пропадала? – спросил ее Шелк. – Мои люди искали тебя повсюду.
– Торчала в какой-то жуткой старой развалине посреди Орильи, под присмотром солдата, громадного, как этот пневмоглиссер. Его ко мне Чистик приставил. Чистика ты должен знать: он говорит, будто знаком с тобой. А потом Тартар меня вызволил.
Просияв, Гиацинт заулыбалась, словно девчонка не старше двенадцати от роду.
– Вот ты веришь в богов, но в это, наверное, не поверишь. Сама не поверила бы, если б услышала от кого… Не возражаешь, если я не буду звать тебя «дорогой»?
– Ни в коей мере, – покачав головой, подтвердил Шелк.
– Слишком многих я так называла… а для тебя обязательно придумаю что-то другое, подходящее – только, может, не сразу.
Задумавшись, она вновь повернулась к Меченосу.
– Позади этого еще сиденья есть, откидные. Там тебе будет удобнее.
– Я, красотуля, лучше снаружи побуду! Не знаешь, как эта дверь, чума ее забери, открывается?
Однако Гиацинт придержала его за руку.
– Останься с нами, не то быть нам обоим голыми, потными, а для этого лучше другое место, поприятнее нынешнего, подыскать. Где наш пилот?
– Охотится! – Рывком опустив откидное сиденье, Меченос сел и сидя исхитрился вложить в ножны саблю. – Охотится за твоей кошкой с птицей Шелка на пару!
– Да, верно, я же Клеща обронила, а за него как-никак пять карточек плачено.
– Освобожденной – за что я буду вечно благодарен Тартару, – тебе надо было сразу идти ко мне, – заметил Шелк.
Гиацинт отрицательно покачала головой.
– А, понимаю: ты тоже не знала, где я.
– Нет, не понимаешь. Знала, и еще как. Знала в точности. Если не в Хузгадо, то во Дворце Кальда. Кого ни спрашивала, всем о тебе хотелось поговорить и всякий называл либо то, либо это. Только выглядела я… ну… как любая другая шлюха из Орильи, и даже хуже, да еще несло от меня… Вымыться-то было негде – разве что самую малость, однако если вода грязней, чем лицо, проку от умывания никакого. Нет, для начала требовались духи, и пудра, и гребень – волосы заколоть, а перед этим вымыть их, высушить, расчесать. Попробовала я было к Крови вернуться… ты ведь про Кровь знаешь?
– О том, что ты пробовала вернуться к нему? Нет.
– А еще чистая одежда, и
