Эпифания Длинного Солнца - Джин Родман Вулф

Майтера Мята неохотно кивнула.

– Обратился к Пролокутору, велел ему все объяснить нам. Мне. Послать нас сюда, тебе на выручку, так как это тоже часть Замысла, а Замысел, твое превосходительство, превыше всего.

– Разумеется.

Грозная, точно талос, металлическая громадина в пять центалов весом придвинулась к ней вплотную.

– Только тебя учили этому в одной из палестр, а я это чую триплексом. Нам велено выручить тебя, принести ему жертву, и тогда он придет опять, скажет, что делать дальше. Таков приказ самого Паса.

Майтера Мята, не прекословя, кивнула вновь.

– Поэтому мы изловили тех био, а затем я подумал: может, этого мало, и заставил их изловить двух богов.

– Булек, сержант.

– Пусть так, твое превосходительство. Только бульки не подошли, а теперь вы с ним говорите, что эти био тоже не подойдут.

Развернувшись лицом к Реморе, Песок сунул ему в руки ружье.

– Я все понял, патера. Понял еще до того, как ты взрезал жертве брюхо. Тебе самому хотелось когда-нибудь умереть?

– Мне? Э-э… нет.

«Врет, – подумала майтера Мята. – Нам ведь обоим известно, что это значит».

– А вот мне – да. И им, – добавил Песок, ткнув пальцем в сторону Шихты, Сланца и Грифеля, – тоже. Может, они в этом и не признаются, но хочется, точно могу сказать, а уж отдать жизнь за Паса я готов всегда.

С этим он, преклонив колени, опустил взгляд долу. Ремора беспомощно уставился на пулевое ружье.

– Если Твое Высокопреосвященство предпочтет воздержаться, нам, полагаю, вполне позволительно возложить сию обязанность на того, кто лучше знаком с подобным оружием, – пробормотала майтера Мята.

– Так ты… э-э… согласна, генералиссима?

Майтера Мята тяжко вздохнула.

– Очевидно, сержанты порой нужны и затем, чтоб напоминать генералам об их генеральском долге. Выучили ли меня этому в палестре, или нет, сержант Песок прав. Замысел Паса важнее всего в круговороте, а жертва не ропщет.

– Спасибо, твое превосходительство, – пробормотал Песок, не поднимаясь с колен.

Майтера Мята преклонила колени с ним рядом.

– Я слышала, хемы тоже способны к… к размножению. У тебя нет детей?

– Ни у кого из нас нет, генералиссима, – заверил ее Грифель, – да и хему в подруги уже, считай, не сыскать.

– Никак нет. Ни единого, – ответил Песок.

Майтера Мята, взглянув на Ремору, протянула руки к пулевому ружью.

– Я из таких тоже никогда не стреляла, Твое Высокопреосвященство, но знаю, как с ними управляться, да и со стороны – с тех пор, как все это началось – стрелявших видела тысячи тысяч раз.

– Нет, майт… нет, генералиссима. Нет.

– Прошу, Твое Высокопреосвященство. Ради тебя же самого.

Однако Ремора, подняв ружье и неловко направив ствол на Песка, заставил ее умолкнуть.

– Вот именно. Точнее… мм… некуда, генералиссима. Ради меня самого. Уж если исполнять… мм… долг, то… э-э… свято. Самоотверженно. Всю ответственность – на себя. Понимаешь? Как уголовную, э? Так и духовную. Вплоть до… э-э… извержения из действующего клира.

Казалось, его хриплое дыхание слышно в каждом уголке мантейона.

– Но для него… э-э… для высочайшего божества. Для Паса!

С этим он дернул спуск.

– Не так, Твое Высокопреосвященство. Во-первых, оно на предохранителе, а во‐вторых, если держать его как ты, тебя искалечит отдачей… по крайней мере, я в этом не сомневаюсь, – заговорила майтера Мята, поправляя ружье в его руках. – Держи как следует, а приклад покрепче прижми к плечу. Тогда тебя просто-напросто толкнет назад. Если держать нетвердо, да еще на вытянутых руках, ружье ударит тебя, будто дубина.

– Цель в лоб, патера, – добавил Песок. – Так лучше всего.

– Авгур здесь я, – огрызнулся Ремора и нажал на спуск.

В стенах мантейона грохот выстрела показался оглушительно громким. Куда угодила пуля, майтере Мяте удалось разглядеть не сразу. Поднявшись с колен, Песок развернулся к Священному Окну, воздел руки кверху, издал странный, жутковатый звук – возможно, вскрикнул от боли, а может, и резко, отрывисто захохотал. Черная жидкость, струей хлынувшая из его горла, обрызгала чистое, только что надетое черное облачение майтеры Мяты, и…

Окно озарилось Священной Радугой еще до того, как тело Песка рухнуло на пол.

Майтера Мята зажмурилась, широко раскрыла глаза, зажмурилась вновь. Вместо одного лика в рамке Окна теснились разом два: один – задыхающийся, с широко разинутым ртом, другой же – лучащийся мощью, величием, беспристрастием и даже более чем беспристрастием: в каждой его черте чувствовалась беспощадная жестокость, но в то же время отеческая забота.

– Примите благословение своего бога, правоверные, – напевно провозгласил Двоеглавый Пас.

– Я его вижу! Вижу!

Судя по голосу, выкрикнул это Паук, однако тут майтера Мята вполне могла и ошибиться: ведь голос Паса не уступал мощью ни грому, ни всесокрушающим ветрам:

– Отнесите сего благороднейшего из моих солдат в Великий Мантейон. Там я явлюсь вам вновь…

Внезапно оба его лика померкли. Окно в Майнфрейм заполнилось охряной желтизной пополам с переливчато-черным, от края к краю его, извиваясь, поползли змеи, облепленные кишащими поверх спин скорпионами, а позади всего этого Паук с майтерой Мятой, и Сохатый с Реморой, и Грифель со Сланцем и Шихтой увидели искаженное мукой лицо Эхидны.

Еще миг – и Эхидна исчезла, как не бывало, а в Окне вновь возник Пас.

– Там Чистик, пророк наш, восстановит, вернет его нам.

XI

Любящие сердца

– Я должен рассказать тебе о целой дюжине разных вещей, кальд, – заговорил Госсан, как только пневмоглиссер оторвался от земли, – но понимаю, на все времени не хватит, ведь ехать нам – каких-то четыре улицы.

– Я знаю, знаю, куда нам нужно! – зарычал Шелк. – Скорее!

– Полегче, отрок! – урезонил его Меченос, коснувшись его плеча.

Госсан, взглянув в зеркальце над головой, встретился взглядом с Шелком.

– Поэтому начну с самого важного. По-твоему, когда Ги доберется до Великого Мантейона, там никого не окажется, и ты опасаешься, как бы она не ушла.

– Именно!

– А зря. Я ведь сказал, что задержался из-за разговора с генералиссимой Мятой по твоему стеклу, так?

Накренившись, точно лодка, идущая круто к ветру, пневмоглиссер обогнул раззолоченный паланкин с восемью носильщиками.

– И я ответил: это мы обсудим позже.

– Верно. Вот только, послушав ее, я подумал: надо проверить, что там, в Великом Мантейоне. А там сейчас три авгура и пара тысяч народу.

– А Гиацинт? Гиацинт ты не видел?

Госсан покачал головой.

– Не видел, однако я запросто мог проглядеть ее, кальд. Ростом она куда ниже той, красноволосой, а женщин со всяческой живностью там собралось немало.

– Р-резать – нет, – пробормотал Орев.

– Скорее всего, кальд, Ги до сих пор снаружи. Если Мукор видела ее поднимавшейся на Палатин, до Великого Мантейона она еще не добралась.

– А с чего всех туда вдруг понесло, отрок? – полюбопытствовал Меченос.

– Должно быть, по поводу еще одной, новой теофании. Известно тебе, что Его Высокомудрию явился Пас?

– Нет, отрок! Впервые слышу!

– А мне известно, – ответил Госсан. – По крайней мере, слухи такие ходят. Возможно, это их и привлекло, как по-твоему?

Шелк отрицательно покачал головой.

– С мольпицы эти новости успели изрядно устареть… вот только что бы могло означать воскресение умершего бога? – задумчиво проговорил он, не столько обращаясь к спутникам, сколько размышляя вслух.

Никто не ответил ни слова. Пневмоглиссер полным ходом мчался вперед.

На