Эпифания Длинного Солнца - Джин Родман Вулф

Приостановившись, она с интересом оглядела селларию «Горностая».

– Только нам же надо комнату снять, верно?

– Мои штабные все организовали, пока я смотрела парад с твоим другом, кальдом. Так… – Сийюф подняла руку, останавливая ливрейного официанта. – Кажется, меня определили на постой где-то там, наверху, возле той большой лестницы? Номер семьдесят девять?

Официант покачал головой.

– У нас нет комнаты под номером семьдесят девять, генерал.

– Генералиссима. Постой, сейчас покажу…

Пока Синель, улыбаясь, старалась принять как можно более невинный вид, Сийюф не без труда выудила из кармана ключ.

– А-а, – закивал официант, – номер семь-девять! Двойная комната. Мы называем ее Органистровой, генералиссима. Наверх по Парадной Лестнице, а после направо. Ошибиться невозможно.

– Комната, говоришь? Всего одна комната?

Официант доверительно понизил голос.

– Номера у нас состоят из четырех, пяти либо шести комнат, в зависимости от нужд гостей. Для удобства мы все их называем комнатами. Твоя комната, нареченная Органистровыми Покоями в честь инструмента, украшающего собою залу для музицирования – двойной номер из одиннадцати комнат с тремя ванными, не считая балконов и тому подобного. Три спальни, селлария, ценациункула для официальных ужинов, альков для завтрака, рабочий кабинет…

Сийюф оборвала его взмахом руки.

– Ну, а хороший, знающий… официант по винам у вас имеется?

– Да, генералиссима. Виночерпий. Сейчас он, полагаю, во Дворце Кальда.

– Я только что оттуда. Думаю, он в пути. Как появится, пришли его ко мне.

Отвернувшись, Сийюф жестом пригласила Синель следовать за собой.

– Мужчины так глупы, тебе не кажется? Из-за чего и поголовно непривлекательны, будь они хоть красавцами из красавцев. Одна черта… вернее, один изъян портит все. Мужчины – долг. Так учат нас дома. Мужчины – долг… а девушки – радость.

Синель смиренно кивнула, заморгала, показывая, что усваивает сию информацию.

– То есть в Тривиганте? Твой дом ведь там? Все никак не привыкну… симпатия из такой жуткой дали!

– Дело естественное. А дом у меня куда больше вот этого вашего виронского «Горностая». Тот, который еще матери принадлежал. И еще дом за городом, крестьянский дом, перестроенный в особняк для отдыха и выездки лошадей. И два охотничьих домика – один в пещере, там намного прохладнее. Ты, кстати, не охотишься? Непременно тебе его покажу. Думаю, тебе там очень понравится, только кое-где стоять во весь рост не сможешь.

– Выучилась бы с удовольствием. Только я думала, вы все к востоку отсюда. Кальд… я его зову «патера»… помнится, о шатрах что-то говорил. Нет, еще и номер тут – это здорово, только я бы о нем в жизни не догадалась.

Рука об руку обе дошли до широкой лестницы и двинулись наверх.

– Да, за границами вашего города у меня и шатер, и штаб, но штаб я вскоре перемещу поближе. Кстати, удобно: как выяснилось, охота там хороша. Возможно, для обучения тебя даже не придется везти домой. Возле лагеря мы уже прикончили трех крылатых людей, а одного изловили живьем.

– Четырех летунов?! – Изумленная, Синель начисто позабыла изобразить восторг. – Даже не думала, что такое кому-то удастся.

Сийюф расхохоталась.

– Девять лет тому, в Тривиганте, одна из наших добыла крылатого, только не смогла захватить ту круглую штуку, на спине, толкающую вперед. Как же ее?.. Забыла слово.

– Понятия не имею.

– Благодаря ей у моих птероштурмовиков появились крылья. На этот раз мне самой удалось и добыть летунов, и захватить толкающие вперед штуковины, только он пока не желает рассказывать, как они действуют.

Сийюф облизнула губы, и тут Синели впервые сделалось страшно.

– Пока не желает. Но вскоре, вскоре расскажет. Как все мужчины, глуп, и даже не красив собой – мал ростом, костляв. Мы отняли у него одежду и сделаем все, что потребуется, но нашим другом он станет. Надеюсь, ты поняла меня верно?

– Кажется, поняла.

– Так вот, мы отняли у него одежду, и… хм… смотреть не на что! У меня пять мужей, и каждый куда красивее. Может, он придется по нраву тебе? Могу подарить, когда мы с ним закончим.

– О нет, Сийюф! Нет, мне он вовсе не нужен.

– Вот и славно.

– Правду сказать, мне мужчины вообще не нравятся, кроме патеры и еще одного.

К этому времени они достигли верхних ступеней широкой, устланной ворсистой ковровой дорожкой Парадной Лестницы. Сийюф, бросив взгляд вправо, покосилась на ключ.

– Мужей я порой люблю, но так же точно люди любят собак… а вот рослые, сильные девушки для меня выше всего другого. Особенно, понимаешь, если малость противятся поначалу.

Приостановившись, майтера Мрамор с удивлением уставилась на странную процессию, пересекавшую Мантейонную (довольно далеко, однако наследство майтеры Розы улучшило ее зрение настолько, что не исчислить). В мерцании уличных фонарей она без труда разглядела рослого, плечистого, грубоватого на вид человека, сопровождаемого еще одним, куда ниже, и вдобавок тощего, точно фигурка, сложенная из лучинок. За ними шли три солдата, огромных, статных, авантажных, как все солдаты на свете, причем двое из них несли на руках четвертого. За солдатами следовал долговязый авгур и… и…

– Сиба! Сестрица! Генералиссима! Генералиссима Мята! Это я, сиба, я!

От радости майтера Мрамор даже подпрыгнула. Крохотная сибилла, шедшая рядом с высоким авгуром, оглянулась на ее голос и невольно разинула рот.

Наследство майтеры Розы сделало куда лучше отнюдь не только ее зрение: до Мантейонной майтера Мрамор домчалась, точно на крыльях – пожалуй, быстрее подобное расстояние не смог бы преодолеть даже сам Орев. Придерживая уцелевшей ладонью куколь, она пулей пронеслась меж двоих, открывавших процессию, с лязгом врезалась в первого из солдат, рассыпалась в сбивчивых извинениях и прижала майтеру Мяту к груди.

– Ты! Действительно ты! Мы так волновались, так волновались – тебе и не вообразить! Нет, ни за что не вообразить… а как только патера сказал, что с тобой все в порядке, мне и подумалось: вот в такие минуты как раз происходит самое худшее! Стоит поверить, будто опасность миновала, тут тебя смерть и настигнет, и… и… о Иеракс! О Сцилла! О Фельксиопа! Просто не вынесу… сиба, ты ведь свет моей жизни! Знаю, тебе я ни разу об этом не говорила, но это правда, святая истина! Пришлось бы мне жить в киновии самой по себе, с одной только майтерой Розой да этой хемой, я бы не выдержала. Мы бы с ума сошли!

Майтера Мята со смехом обняла ее и даже попыталась приподнять над землей, однако последнее выглядело столь несуразно, что майтера Мрамор воскликнула:

– Оставь, сиба! Оставь: надорвешься!

Однако в действительности все это не значило ничего. Главное, майтера Мята здесь, радуется, смеется и остается все той же дорогой, милой майтерой Мятой, только лучше, куда лучше прежнего, ведь ныне она – майтера Мята, вернувшаяся один лишь Тартар знает, откуда, и матери с дочерью, или бабушки с внучкой, хотя бы вполовину столь же близких друг другу,