Эпифания Длинного Солнца - Джин Родман Вулф
– Но не детишек, – едва не сомлев от небывалого облегчения, повторил за ней Чистик.
– Мой возлюбленный. Пас? Мой возлюбленный ныне занят супругой… – На сей раз драгоценные колокольчики зазвенели тепло, жизнерадостно. – Нет, новых… Отпрысков? Вы называете их мелюзгой… он порождать не намерен. Нет. О нет. Сейчас он стирает ее из ядра. Знаешь, что это значит? Чистик? – Улыбнувшись, Киприда отыскала взглядом Устрицу. – Объясни ему…
– Ни к чему, о Пригожая. Я тебя понял.
– Тебе понадобится жертва. Дабы привлечь внимание моего возлюбленного. Но не ребенок… Чистик? Что-либо необычное. Подумай о сем.
– Жертва в Великом Мантейоне, – будто завороженный, повторил Чистик.
– И не одна. Возможно… Чистик? Советов… не предлагаю. Но нынче же вечером. Как можно быстрее.
Богиня на полсекунды задумалась, морща высокое, гладкое, точно слоновая кость, чело.
– Частица, хранимая этим стариком, может помочь… надеюсь, поможет ему в бою.
Едва Шелк, прихрамывая, вошел в зал, один из присланных от Горностая официантов поспешил к креслу во главе стола. Остановившись позади кресла, Шелк оперся о его спинку. Бизон с широкой улыбкой направился к отведенному для него месту неподалеку от противоположного конца.
– Приветствую вас, – заговорил Шелк.
Поначалу он собирался приветствовать гостей во имя богов, но заранее приготовленные слова застряли в горле тугим комком.
– Приветствую всех собравшихся от имени Священного Нашего Града, Вирона. Глубоко сожалею, что не имел возможности поприветствовать вас сразу же по прибытии, однако я был занят беседой с полковником Бизоном. Уверен, майтера приняла собравшихся как подобает, приветствовав каждого во имя Сциллы.
Сидевшая в дальнем конце стола майтера Мрамор кивнула, подтверждая его правоту.
– Сядь, отрок! – шепнул Шелку Меченос. – Сядь, пока ногу не доконал!
– В таком случае, – продолжал Шелк, – приветствую вас во имя того, кто ниспослал мне просветление – во имя Иносущего, единственного из богов, кому я вполне верю.
– Он прав, кальд, – поддержал Меченоса Оозик, отодвинувшись от стола вместе с креслом. – Если не сядешь ты, нам с сыном также придется встать: не можем же мы сидеть в то время, как лицо начальствующее стоит.
Бледный как полотно корнет, сидевший возле Оозика, уже с трудом поднимался на ноги.
– Разумеется, генералиссимо. Прискорбное недомыслие с моей стороны. Прошу прощения и у тебя, и у твоего сына.
Усевшись, Шелк обнаружил, что доставшееся ему кресло из инкрустированного костью палисандра несколько высоковато.
– Так вот, я собирался сказать, что ему ныне верю вполне, как мне ни трудно поверить любому из богов.
Орев, вспорхнув с плеча Шелка, устроился на верхнем ярусе хрустальной люстры.
– Мы – словно дети, патера кальд, – заметил Кетцаль. – Ребенку, хочешь не хочешь, приходится доверяться родителям, пусть даже те недостойны доверия.
Бледный корнет вскинулся, смерил Кетцаля взглядом, исполненным возмущения, казавшегося не столько человеческим чувством, сколько симптомом болезни.
– На что это вы намекаете?!
– Ни на что, Маттак. Ровным счетом ни на что, – урезонил его Оозик, накрыв руку сына широкой ладонью.
Сийюф рассмеялась – звонко, приятно, искренне.
– Точно так же у нас, кальд, относятся к Сфинге. Но не слишком ли быстро мы затеваем меж собой ссоры? Согласно обычаям нашей родины, драки дозволены только после четвертой бутылки!
– Обычай прекрасный, – по-прежнему улыбаясь, вставил Бизон, – но десятая, на мой вкус, все же лучше.
Юный офицер, успокоившись, устало откинулся на спинку кресла, и Шелк улыбнулся.
– В таких тонкостях этикета я, признаться, не сведущ, однако ужин у нас сегодня в высшей степени неофициальный. Генералиссима Сийюф, все ли собравшиеся за столом тебе знакомы? Насколько я знаю, с Его Высокомудрием и генералиссимо Оозиком ты встречаешься не впервые.
– С одной из них мне особенно хочется познакомиться, кальд Шелк, а именно – с той весьма многообещающей девушкой, что сидит обок от майора Хадале.
– Зовется она Синелью, генералиссима, – сообщила майор, сухощавая, грубоватого вида дама лет сорока, – и временно проживает здесь, во дворце.
Сийюф, склонив голову набок, приподняла бровь.
– Странно, что ты не усадил ее рядом с собой. Она без труда поместилась бы здесь, между нами.
– Хор-рошая девочка! – заверил Сийюф Орев из-под потолка.
– Майор Хадале права, – подтвердил Шелк. – Зовут ее Синель, мы с нею в близкой дружбе, и с учетом всего пережитого вместе вполне можем называться старинными друзьями. Здесь же она помогает майтере… не так ли, Синель?
– Точно, патера, – ответила Синель, уткнувшись взглядом в тарелку.
– Ну а еще?.. Знакома ли ты с мастером Меченосом?
– Не имела удовольствия, – отвечала Сийюф, не сводя глаз с Синели.
– Мастер Меченос – мой друг и наставник в фехтовальном искусстве, а также лучший из всех известных мне мечников.
– А еще богатей, отрок! Богач, каких не видывал круговорот! Помнишь, ты меня открыть окно попросил? Там, у Горностая! Так тебя же все слышали! И, думаешь, никто после этого носу ко мне не кажет? Куда там! Толпами ломятся! В мольпицу плату удвоил! Вчера поднял втрое против обычной, хочешь – верь, хочешь – нет!
– Искренне за тебя рада, – отвечала Сийюф. – Однако твой кальд говорит о фехтовальщиках, а фехтовальщиц, возможно, не видел ни разу в жизни. Пожалуй, нам в скором времени нужно скрестить перед ним клинки.
Шелку немедля вспомнилась изображавшая фехтовальщицу Гиацинт с азотом в руке.
– Однако мы совершенно забыли о корнете, – заговорил он, дабы скрыть охватившие его чувства. – С тобою, корнет, незнакомы мы оба – как генералиссима Сийюф, так и я. Сие для нас, вне всяких сомнений, значительная утрата. Скажи, ты фехтуешь? Должно быть, да, раз уж служишь в кавалерии.
– Корнет Маттак, кальд, – учтиво представился юный офицер. – Некогда обнаживший клинок против тебя, о чем ты, уверен, уже извещен. Теперь же мне не терпится обнажить саблю вновь, на твоей службе.
– Вначале здоровье поправь, – напомнил ему отец.
– Я буду молиться о нем, генералиссимо, – негромко пообещал Кетцаль. – Мы, авгуры, учим… по крайней мере, стараемся выучить других молиться о своих врагах, но лишь изредка получаем возможность помолиться о врагах собственных, поскольку у нас их – считаные единицы. Что ж, воспользуюсь представившимся случаем с радостью.
– Ведь нас учит сему Владыка Пас, не так ли, Твое Высокомудрие? – подала голос майтера Мрамор, в равной мере обрадовавшись случаю повернуть разговор в сторону веры.
Безволосая голова Кетцаля качнулась из стороны в сторону на длинной морщинистой шее.
– Нет, майтера.
– Я хотел бы принести Твоему Высокомудрию извинения, – заговорил Маттак. – В горячке я…
Под немигающим взглядом Кетцаля голос юноши смолк.
– Моего сына мучают ужасающие сновидения, – объяснил Оозик всем, собравшимся за столом. – Порой он грезит даже наяву, и…
Закончить ему помешало появление вина – громадной бутыли, обильно покрытой пылью пополам с паутиной.
– Предшественник оставил мне в наследство богатейшие винные погреба, – сообщил Шелк Сийюф. – Сам я в подобных вещах полный невежда, но от специалистов слышал, что немалая часть заложенного на хранение могла скиснуть.
– Только не это, кальд, – заверил его виночерпий.
Наполненный на полпальца бокал Шелка окутался облачком легкого аромата с намеком на полевые цветы.
– В самом деле, – повертев перед собою бокал с бледным, почти прозрачным напитком, признал Шелк. – Честно говоря, мне и пробовать
