Эпифания Длинного Солнца - Джин Родман Вулф

– Потом – генерал Саба, капитан их воздушного корабля. Потом – полковник Бизон.

– Полковник Бизон – это я, – пояснил Бизон, – только пришел малость раньше времени, чтобы поговорить с кальдом.

– Человек… хор-роший! – заверил Бивня Орев.

– Ну а Бивень – один из мальчишек, учащихся в нашей палестре, – сообщил Шелк Бизону. – Вернее сказать, вожак мальчишек, учащихся у нас в палестре, и проку от него – не меньше чем на сто карточек. Будь добр, Бивень, дальше.

– Угу. Полковник Бизон, потом штабной офицер генералиссимы Сийюф, уж не знаю, как ее звать, а дальше, в самом конце стола, майтера, только, по-моему, кальд, не станет она особо на месте рассиживаться и занимать гостей. Слишком волнуется, беспокоится, все ли в порядке на кухне – вдруг что не так пойдет, а это кресло к кухне ближе всего.

– Понимаю.

– Справа от нее сядет штабной офицер генерала Сабы, потом – Синель, а потом – мастер Меченос.

– Стоп. Путаться начинаю, – остановил его Шелк. – Где сядет генералиссимо Оозик?

– Слева от тебя, кальд. Дальше – его сын. Он, когда заходил сюда, попросил, чтоб сына усадили с ним рядом, так как тот хвор. Беспокоился за него.

– Естественно, – вздохнул Шелк.

– Потом, слева от сына генералиссимо – мастер Меченос.

– И, если я не упустил ничего из сказанного, получается пять человек с правой стороны стола и пять с левой, – подытожил Шелк и принялся загибать пальцы. – Справа: Сийюф, Его Высокомудрие, Саба, присутствующий здесь полковник Бизон и штабной офицер Сийюф. Слева: Оозик, его сын, Меченос, Синель и штабной офицер Сабы.

– Точно так, кальд, а с тобой и майтерой всего выходит двенадцать.

– Птичка… кор-рм?

Шел, улыбнувшись, покосился на Орева.

– Да, в самом деле. Об ужине без твоего общества я не мог и помыслить. К несчастью, в силу стечения обстоятельств за столом ты станешь тринадцатым… однако унывать раньше времени не спеши. Бивень, попроси майтеру приготовить по левую руку от меня еще одно место. Место для генералиссимы Мяты. И карточку для нее обязательно напиши, и прибор поставь в точности как для всех остальных. Конечно, слева станет чуточку теснее, чем справа, но ничего не поделаешь: придется гостям с той стороны потерпеть сии неудобства.

– Не придется, кальд: там стол во какой! Все поместятся.

– Знаю, я его видел. Будем надеяться, генералиссима Мята тоже заглянет к нам, и если наши надежды сбудутся, несомненно, примем ее с распростертыми объятиями.

– Уж это точно, – пророкотал Бизон.

– Итак, они… нет, погоди-ка. А как же Мукор? На кухне она помогать вам наверняка не собирается… а ужинать с нами разве не собирается тоже?

Бивень смущенно опустил взгляд.

– Майтера считает, ей лучше поужинать у себя в спальне, кальд. Она не всегда… ну понимаешь.

– Мукор – внучка майтеры Мрамор, – пояснил Шелк Бизону. – По-моему, ты с нею не знаком.

Бизон отрицательно покачал головой.

– Ей непременно следует поужинать с нами. Я настаиваю, так майтере и передай. Однако посадить ее нужно поближе к майтере… думаю, справа, между майтерой и штабным офицером генералиссимы Сийюф. Таким образом, выходит по шестеро с каждой стороны и четырнадцать мест… а ужинающих, включая Орева, общим счетом пятнадцать. Не забудь приготовить кувертную карточку для Мукор, и, разумеется, для генералиссимы Мяты.

Умолкнув, Шелк, с самого утра не чувствовавший себя лучше, испустил вздох облегчения. Неофициальный ужин уже не казался ему пустой формальностью, а когда он завершится, с формальностями (к каковым Шелк успел проникнуться глубочайшим отвращением) также будет покончено.

– Может статься, ее уже нет в живых, – сказал он Бизону. – От всего сердца молюсь о ее жизни и здравии, но…

Бизон угрюмо кивнул.

– Однако пусть даже так – пусть даже вскоре мы, отыскав ее тело, убедимся в гибели генералиссимы окончательно и бесповоротно – допустить, чтоб тривигантцы узнали о ее смерти или хотя бы заподозрили, что мы полагаем ее погибшей, нельзя. Нельзя ни за что. Она одержала куда больше побед, чем любой другой из наших командиров, и чем большими они сочтут наши шансы на окончательную победу, тем больше, охотнее станут нам помогать. Это понятно?

Бизон вновь кивнул.

– И ее бойцам об этом тоже сообщать ни к чему, – добавил он. – Узнают, что она схвачена Аюнтамьенто – половина сама, не дожидаясь приказов, пойдет на выручку.

– И вашим бойцам тоже. Совершенно верно.

Отодвинув от стола кресло, Шелк поднялся.

– Идем со мной. Стекло в соседней комнате.

Скрипнув кожей перчатки, старый Тушкан выдернул жертвенный нож из горла тельца. Вмиг обмякший, телец пал на колени, осел набок, наполняя горячей кровью глиняную чашу в руках одной из младших сибилл. С неожиданной для Чистика легкостью отделив от туши голову, Тушкан возложил ее на огонь. С правым задним копытом старику пришлось повозиться, однако упорство и опыт взяли свое.

В Священном Окне вспыхнуло цветное пятнышко, но стоило Чистику ахнуть, пятнышко тут же угасло, кануло в серую рябь.

Отправленное в огонь, последнее копыто тельца выбило из пылающих дров фонтан алых искр, и Тушкан, воздев руки, повернулся лицом к Окну.

– Прими же, о Всевеликий Пас… – Осекшись, он вновь закашлялся. – Пас, изо всех богов…

Окно расцвело розовым, фиолетовым, золотом. Миг, и пляшущие разноцветные пятна на глазах онемевшего, невольно разинувшего рот Чистика слились в лик сверхчеловеческой красоты, причем Чистик смог разглядеть его явственно, точно лицо любой другой, обыкновенной женщины.

– Вы ищете моего возлюбленного, – заговорила богиня.

– Воистину, о Великая Богиня… – Надтреснутый, старческий голос Тушкана прозвучал слабее, чем когда-либо прежде. – Воистину, ищем, ибо стремимся выполнить его волю.

– Он сказал, что придет, если мы разыщем патеру, – выпалил Чистик.

Богиня, блеснув васильково-синими глазами, перевела взгляд на него.

– Сколько любви… Сколько же здесь любви! Чистик? Ты – Чистик, так? Найди ее, Чистик. Прижми к себе и больше с ней не расставайся.

– Ладно… ладно, – пробормотал Чистик (спорить с богинями – дело не такое уж легкое). – Обязательно, о Пригожая Киприда. Только Пас вот это вот дело нам поручил. Велел патеру найти – мы нашли. Теперь еще Паса отыскать надо… вроде как вместе их обоих свести.

– Великий Мантейон, Чистик.

С этим богиня отвела от него взгляд. Казалось, вновь обращенные к Тушкану глаза Киприды обернулись озерами бездонной глубины.

– Согласен ли ты отправиться туда, старик? Дорогой мой старик, исполненный великой любви… Согласен ли ты отыскать его – моего возлюбленного, своего бога? Тушкан?

Престарелый авгур зашевелил губами, силясь что-то сказать.

– Я отведу его туда, о Великая Богиня. Мы пойдем вместе, – вмешался Устрица.

Такой твердости голоса Чистик за ним еще не замечал.

Коленопреклоненный Наковальня, не в силах отвести глаз от богини, отполз назад.

– Но я дал обет…

– Воспрепятствовать моим проказам? – Смех Киприды прозвучал переливчато, словно звон множества ледяных колокольчиков. – Погубить пятьдесят… сотню детишек? А то и более, дабы малышка Сцилла вняла твоему зову? Домашняя, скромная крошка Сцилла, наследница отцовского темперамента и материнской остроты ума…

Казалось, Наковальня не способен ни шевельнуться, ни даже издать хоть звук.

– Тебе понадобится принести жертву… Чистик? Но