Дела Тайной канцелярии - Виктор Фламмер (Дашкевич)

Тут же Хосе, зачерпнув кувшином воды из тазика, подошел и принялся лить воду Педру на макушку. А юный Афонсу, стараясь не морщиться, начал елозить ладонями по лицу и волосам, пытаясь смыть все нечистоты, которые их покрывали.

– Надо было взять мочалку, – пробормотал он.

– Надо было. Что же не взял? – усмехнулась Ана.

– Стойте, – дернул головой Педру, – то, что вы делаете, недопустимо. Это не наказание.

– Да ладно? – Ана прищурилась. – Мы вас калечим? Нет. И ни одного так любимого вами правила мы не нарушили. А значит, вы обязаны терпеть все, что мы с вами делаем, так?

Возразить было нечего. Педру послушно позволил вылить на себя тазик воды. Ана сняла с плеча полотенце и тщательно вытерла ментору лицо и волосы.

– Вы ведь обязаны покорно терпеть все, что мы делаем с вами, я правильно понимаю суть этого наказания? – усмехнулась юная колдунья.

– Да. Именно так.

– И даже если мы… покормим вас, вы не укусите, не будете отплевываться?

– Да, – подтвердил Педру.

– Отлично. Афонсу!

Мальчик схватил пакет и вытащил из него круассан, явно оставшийся от ужина. От круассана пахло сыром и ветчиной. Ана взяла его в руки и, слегка склонив набок голову, велела:

– Открывайте рот, раз так.

Педру даже понять не успел, когда и как умудрился съесть всю снедь, что они принесли в пакете.

– Какой молодец. – Ана потрепала его по волосам, как кошку.

А потом повернулась и махнула рукой своей команде:

– Все, уходим.

Сеньор Афонсу поднял таз и попытался запихнуть его под мышку. Таз выскользнул и ударился о мостовую с громким звоном.

– Руки мокрые, – пожал плечами мальчик.

– И кривые, – добавил Хосе. Но в его голосе не было даже намека на осуждение.

Все трое рассмеялись настолько беззаботно, что Педру поднял голову и смерил студентов долгим взглядом.

– Почему? – наконец спросил он.

– Что? – оглянулась Ана.

– Почему вы это делаете? Вы же меня терпеть не можете.

– Вас? – Девушка сдвинула брови. – Ничего подобного. Ваши средневековые порядки – вот что мы не можем терпеть. И боремся, и будем бороться с ними. В том числе и вот с этой дикостью. – Она указала на столб. – То, что сегодня тут произошло, было просто омерзительно. Ни страх, ни обида, ни тем более идейные разногласия не должны превращать людей, а особенно колдунов, в свиней.

Педру сжал зубы.

– Решение о моем наказании было принято ректором. И не вам его оспаривать.

Ана широко распахнула глаза и наклонилась:

– А кому? Кому это делать? Ведь если не кричать, то никто тебя и не услышит. Мы собираемся, чтобы вы знали, по окончании этого позорного действа устроить тут пикет. Этот варварский обычай необходимо запретить. Мы добьемся того, чтобы вы стали последним, кто испытал его на себе. Не правда ли, символично?

Педру усмехнулся:

– Вы даже не знаете, что за проступок я совершил.

Ана фыркнула.

– Тоже мне, секрет. Все уверены, что вы кого-то сожрали, даже пытаются вычислить, кого именно.

Она помолчала немного, а потом усмехнулась:

– Только это чушь, конечно. Вы чуть не утонули в позавчерашний шторм. За это вас и наказали. «Имущество», которое вы едва не испортили, это вы, ментор Педру.

Педру перевел взгляд на сеньора Афонсу, но тот замахал руками:

– Это не я! Я ничего не говорил, честно! Ана сама догадалась, по вашей спине!

– Спине? – с некоторым удивлением переспросил Педру.

– Ну да, – пояснила студентка, – я видела вашу спину вчера. Следы от порки держались до вечера. Это значит, что никого вы не жрали, наоборот, потратили где-то очень много сил, настолько много, что долго не могли их восстановить. В сочетании со штормовым предупреждением – догадаться было нетрудно. Вас наказали за безрассудство.

Он опустил голову, пряча улыбку. Что же, от студентки, очевидно, претендующей на окончание Академии с отличием, действительно не стоило ожидать меньшего.

– Все, пора, – снова скомандовала Ана, и через минуту площадь опустела.

А Педру погрузился в свои мысли. Обдумать предстояло многое.

В шесть утра на площади появился тот старшекурсник, что бил его позавчера доской. Но не подошел, а начал прогуливаться вдоль парапета, туда и обратно, иногда останавливаясь и делая вид, что любуется огнями просыпающейся Коимбры. Так он гулял около двух часов, после чего его сменил другой старшекурсник. А еще через два часа – следующий. И так они сменялись весь день. Даже когда на площади стало многолюдно, Педру постоянно натыкался взглядом на студентов-выпускников, бродящих по площади с видом праздношатающихся. Этим они и привлекали внимание – ментор раньше никогда не видел старшекурсников, болтающихся без дела, особенно во время занятий.

Впрочем, их «дело» стало совершенно очевидным уже часам к четырем. Несмотря на большой наплыв народа на площади, в пленника у позорного столба так никто ни разу и не кинул ни ветки, ни камня, ни апельсина. Иногда из толпы выходили студенты и громко выкрикивали накопившиеся у них претензии, их или поддерживали, или, наоборот, насмехались и называли трусами и слабаками.

А к шести часам все и вовсе разошлись – бештафера с его дневным пайком появился минута в минуту.

Чем больше Педру об этом всем думал – тем больше недоумевал. Его наказание стало больше напоминать какой-то странный митинг или студенческую акцию протеста. И он подозревал, кто за этим стоит.

Но как? Как эта девушка умудрилась перетянуть на свою сторону ни много ни мало, а старшие курсы?

Ответа не было.

В десять вечера на площади появился сеньор Афонсу. На этот раз один и с пакетом вдвое больше вчерашнего.

– Меня приговорили к стоянию у столба на хлебе и воде, – попытался остановить мальчика Педру.

– Ну и что? – Глаза сеньора Афонсу сверкнули из-под челки в свете фонарей. – Если я нарушаю правила – то и пожалуйста, потом назначите мне дисциплинарное взыскание. А сейчас вы будете есть. Потому что вы-то правил не нарушаете! – Он звонко рассмеялся и достал из пакета миску очищенных яиц.

Педру думал, что, покормив его, сеньор Афонсу уйдет с площади, но тот остался. Походил немного, а потом присел на каменную скамью и достал из того же пакета припасенную книжку и фонарик и принялся читать. На исходе часа Педру не выдержал.

– Сеньор Афонсу, – позвал он. Мальчик поднял голову, отложил книжку и подошел к нему. – Через три минуты отбой. А после отбоя студентам младших курсов запрещено находиться на улице без присмотра ментора или старшего студента. Это уже серьезное нарушение.

Мальчик широко улыбнулся:

– А я под присмотром ментора, разве нет? А потом меня у арки встретят, вы не волнуйтесь.

– Вы что же, дежурите? А почему вы, а не старшекурсники?

– У них важное собрание, – пояснил сеньор Афонсу, –