Головы с плеч - Зои Хана Микута
Изменения в телах других Святых, вызванные усиленным притоком Божественного, начались лишь через несколько недель, но Хэтти ощутила это немедленно. На свете не существовало другой такой ведьмы, как она, даже первая дочь Делкорты не могла с ней сравниться. Хэтти развила в себе способности, которых не было у других ведьм; она выковала особую связь со своей магией, которую маленькая Хэтти не в состоянии была бы создать. Хэтти лучше умела распоряжаться своим Божественным; ее магии не нужно было просыпаться или разрастаться после того, как ее имя было записано в Книге. Эта магия, это Божественное уже было наготове в ее душе, как вспаханное поле.
А может быть, превращение только начиналось. Может быть, завтра утром ей предстояло обнаружить, что ее тело изменилось и разум угас.
Но сейчас…
Сейчас у нее появилась возможность попробовать нечто новое.
Повернув голову, она почувствовала прикосновение каменной плиты к виску и увидела Кэресел – великолепную Кэресел Рэббит – которая стояла над темной ведьмой в тени своих трепещущих крыльев. Она подумала об убогой жизни, которую вела Иккадора до тех пор, пока самонадеянность и высокомерие не толкнули ее на преступление, не заставили воплощать в жизнь чертовски непродуманный, сырой план, не подсказали ей впустить к себе в голову дюжину Святых. Она вела себя как ребенок, получивший мощное оружие, и Хэтти было жалко на нее смотреть. Хэтти презирала эти отчаянные попытки доказать свое превосходство. А для Хэтти подобные эмоции были совершенно нехарактерны.
Что ж, Иккадора просто не могла вести себя иначе; она была той, кого сделала из юной неопытной девушки Страна Чудес.
И Хэтти теперь тоже вела себя как настоящая Хэтти.
Та Хэтти, которую Иккадора безуспешно попыталась уничтожить; та, которую темная ведьма с помощью Книги Святых превратила в нечто поистине устрашающее.
– Суд окончен, – произнесла Хэтти, приподнявшись на локтях.
Иккадора грубо расхохоталась.
– Как бы не так, мать твою!
Слабый свет, струившийся в окна, потускнел и погас. Тьма обрушилась на трех женщин, и Хэтти ослепла бы, если бы смотрела только своими глазами, если бы на глазах у Кэресел не выступила ярко-синяя магия. И поэтому Хэтти все видела, видела, как Кэресел угрожающе подняла крылья, и когда она заговорила, Хэтти не поняла, действительно ли слова слетают у ведьмы-вороны с языка или голос Кэресел звучит у нее в мозгу.
– Голову ей с плеч, онни?
Она произнесла эту фразу без обычного восторга, без радостного возбуждения, типичного для прежней Кэресел. Она говорила вполголоса, как сомнамбула. Хэтти подчинила ее могущество себе, чтобы усилить его, чтобы сделать его более Божественным, и поэтому… поэтому оно душило Кэресел, подавляло ее личность, и вскоре ей предстояло исчезнуть, стать никем. От нее должна была остаться только магия.
Итак, Червонная Королева была занята своим любимым делом – она создавала Святых.
Такой способ создания Святых нравился ей намного больше прежнего. Ей даже не нужно было портить свой ханбок.
– Да, Кэресел, – прошептала Хэтти, обращаясь к темноте. – Голову ей с плеч.
И Икка услышала это. И Икка решила, что Хэтти за это заплатит.
И поэтому в прекрасной Тьме, в которую она погрузила их всех, она изогнула спину, приподнялась над каменной плитой, и когда Каро собралась разорвать ей горло своими кошмарными когтями, она приказала теням проглотить их.
Икка никогда прежде не приводила столько людей в это темное место, которое, возможно, на самом деле было утробой ее бога. Но она почувствовала, что ей это удалось, почувствовала, что Каро, и Хэтти, и половину церкви утащило вместе с ней; и все это с грохотом обрушилось где-то в странном несуществующем мире; и боль, пронзившая ее тело, была сияющим, живым существом.
Икка закашлялась, ощутила жжение магии на губах и вкус крови во рту, но Каро больше не придавливала ее к полу, поэтому она решила исследовать Тьму. Она видела только то, к чему прикасалась, поверхность, по которой ползла, – большой обломок каменного алтаря с острыми, зазубренными краями. За краем плиты разверзлась пропасть. Откуда-то сверху, с большой высоты, раздавалось хлопанье крыльев.
«Я могу просто оставить их здесь», – подумала Икка, и в ее голове прозвучал сухой, звенящий смешок, и кровь быстрее побежала по жилам при мысли об этой жестокости. Икка размышляла, прислушиваясь к звукам, доносившимся из мрака, чувствуя, как усиливается боль, как магия разъедает тело. Но в ее жизни не было и дня, когда она не испытывала бы эту боль; ведьма так часто призывала ее, что ее тело стало для боли практически родным домом. Она знала, по каким коридорам любит ходить ее боль, в каких комнатах ей нравится отрывать обои, мучительно медленно, кусок за куском; знала, как подготовиться к ее появлению. «Иккадора Алиса Сикл, властительница страданий, пожирательница церквей. Я могла бы просто ускользнуть незаметно и оставить их здесь подыхать с голоду…»
Но она знала, что не сделает этого. Она не желала осквернять свое убежище – и не желала, чтобы все заканчивалось так просто, в том числе для нее. Завершение этой истории должно было стать грандиозным.
– Вы можете найти меня здесь? – крикнула Икка. Ее голос прозвучал глухо и беспомощно в почти полной пустоте. – Лучше вам этого не делать…
Икка подобралась к краю каменной плиты; как только она слезла «на землю», плита куда-то исчезла. Икка услышала слабое, прерывистое дыхание. Сделала несколько шагов.
Протянула руку и нащупала чье-то тело. Не сразу поняла, что перед ней Червонная Королева. Икка касалась ее тонкой щиколотки, туфля куда-то подевалась. Черты лица нельзя было различить под слоем новой черной магии.
Здесь, в этой кромешной тьме, которая не была реальной, которая причиняла боль, Икка могла видеть Хэтти с ясностью, невозможной в обычном мире. Хэтти, наверное, считала, что это никому не под силу, что никто не осмелится на это, но Икка нащупала Тьму в ее легких, в кровеносных сосудах, различила тонкие слои Тьмы, зажатые между внутренними органами. Тьма была спрятана под корнями ее зубов, в складках коры головного мозга.
Тьма была царством Икки, и она должна была стать могилой Хэтти Новембер Ккуль.
И тем не менее, когда Хэтти приоткрыла рот и произнесла несколько слов, в ее голосе прозвучали – черт бы ее побрал – благоговение и восторг.
– О, что это за чудесное место?
Икка зарычала и вцепилась во
