Орден Сияющих - Анна Коэн

Диана кивнула и впилась взглядом в Калеба. Ей эта формулировка тоже показалась странной.

Калеб слегка отдернул шторку, оценивая оставшийся путь, вздохнул и пустился в разъяснения. Оказывается, когда Василий Геворгович Саллавис, отец императрицы Аркадии, по настоянию Диаманта отменил крепостное право, не все захотели лишаться положения «при господах». В частности, искусники, так как у них не было уверенности, что на вольных хлебах они смогут прокормить себя. Так их принадлежность дворянам преобразовалась в контракты патронажа, а со временем цена на таких людей выросла и продолжает расти до сих пор. Потому только самые именитые артисты способны выкупить свою свободу, а остальные – разве что перейти к другому патрону.

– Поэтому самовольный уход рассматривается как побег, ведь они нарушают условия контракта, – подвел итог Калеб и посмотрел в упор на Диану. – Но я не рекомендую обсуждать этот аспект, это могут счесть за оскорбление. Я подожду здесь. Илай, вызовешь на подкрепление, если будет нужда.

Илай понятливо закивал, а она скорчила кислую мину. Того не говори, этого не обсуждай… Может, ей вообще молчать?

Через несколько минут экипаж замедлил ход, а потом, когда кованые ворота особняка открыли, продолжил путь по аллее и подъездной дорожке к высокому крыльцу. Выйдя, Диана осмотрелась. Жили господа Ковригины на широкую ногу – всюду полированный мрамор и разноцветный искристый гранит. Из дома доносились на редкость вкусные запахи, в том числе и очень знакомый. Дрогнув крыльями носа и поправив окуляры, Охотница тут же пошла по следу, игнорируя и окрик пристава Тайной полиции, и поклоны лакеев. Через расфуфыренный холл налево и в широкие двери гостиной.

– Так и знала! – провозгласила она победно.

Через секунду ее настиг Илай и чуть потеснил в сторону:

– Ваша Милость, баронесса. Гемм Янтарь к вашим услугам, – щелкнул он каблуками, кланяясь. И только потом выпрямился и вылупил глаза.

Диана заглянула ему через плечо. В гостиной сидели две дамы со своими служанками: баронесса в скромном домашнем платье и чепце с кружевами, оттенявшем ее розовое лицо, а на втором диванчике чинно подносила чашечку ко рту Катя Дубравина. За спиной у нее стояла, сложив руки на животе, Дуся. Обе дамы попивали шоколат из высокого фарфорового кофейничка – этот-то аромат и уловила Малахит.

Она обернулась и заметила сосредоточенную физиономию Илая – наверняка пытался выяснить, что забыла тут графинюшка. Но Диана уже догадалась.

– Господа, – высоким дрожащим голосом поприветствовала их хозяйка, – благодарю за визит. Мы с Катериной Андреевной как раз обсуждаем этот вопиющий случай. Слава Диаманту, что он слышит наш плач! – патетически заключила она и сложила руки крыльями на груди.

«Интересно, это Кате привиделось, что нужно сюда прийти, или папенька подсказал? Он же водит дружбу с Бернотасом», – прикинула Диана, но тут же махнула на это рукой и спросила:

– Так я присяду? О, еще чашечка есть?

– Разумеется, мы ведь вас ждали, – улыбнулась графинюшка и подала Дусе знак разлить еще шоколат. Видать, она принесла его сюда как гостинец.

Илай почтительно остался стоять.

– Не затруднит ли вас еще раз поделиться подробностями недавних событий? – попросил он.

Баронесса захлопала ресницами, демонстрируя силу переживаний:

– Это был кошмар, воистину кошмар! Анатолий рисовал для нашей семьи почитай двенадцать лет. Бывали у него и выставки и вернисажи, мы никаким творческим изысканиям не препятствовали. Просторная мастерская на солнечной стороне – в каждом из наших домов. Лучшие кисти, холсты, любые краски – а они стоят немалых денег. Полный стол, одежда на всякий сезон, – перечисляла она, а Диана, попивая шоколат, не могла оторвать взгляд от коричневой полоски над ее капризно изогнутой верхней губой.

– Но потом Анатолий начал проявлять странности, – деликатно подтолкнула ее Катерина, которая уже слышала эту историю.

– Да, и какие! – подхватила баронесса. – Около полугода назад он перестал пускать горничных в его комнаты – спальню и мастерскую. Отрастил гриву, начал заплетать ее в какие-то дикарские косицы. Мы, грешным делом, думали, пьет, но от него ничем, кроме красок, не пахло. А потом, незадолго до возмутительного события, – она понизила голос, – мой муж увидел… гриб!

Диана фыркнула в чашку, но под взглядом Илая выпрямилась и прочистила горло.

– Гриб? В смысле сыроежку или подберезовик? И где?

– Не берусь судить о разновидностях, – чопорно заявила хозяйка, – но в любом случае ему было не место на шее живого человека.

– Вы хотите сказать… – протянул Илай.

– Он рос прямо из кожи, как какая-то бородавка! – Баронесса глубоко и весьма страдальчески вздохнула и промокнула уголки глаз. Шоколатные усы остались на месте.

Геммы переглянулись. Судя по всему, озарение не настигло пока никого из них. Дуся казалась безучастной, хотя наверняка ловила и запоминала, как водится, каждое слово.

– Допустим, – сказал Илай. – А что насчет того самого «возмутительного события»? Что именно произошло?

– Картина! О, к слову, вот ее и несут. – Баронесса подняла голову и махнула платочком, подавая кому-то знак.

Диана обернулась и увидела, как четверо лакеев, возглавляемые высоким, одетым в бархатный халат, господином, пытаются протолкнуть в дверной проем огромное полотно в раме.

– Мы могли бы посмотреть ее в мастерской, – заметила Катя, на что хозяйка покачала головой:

– Ах нет!

– Мы убрали ее подальше, – пояснил господин, судя по всему, муж баронессы, – чтобы вскорости неприметно сжечь. Мастерскую изучите после.

Полотно, укрытое белой тканью, водрузили на заблаговременно принесенную подставку. Геммы подошли ближе, и барон сдернул завесу.

– Не могу это видеть. – Хозяйка прикрыла глаза тыльной стороной ладони и откинулась на спинку щеголеватого кресла.

Ну, посмотреть там определенно было на что. Краска, положенная густыми мазками, бугрилась, создавая объем. Художник использовал множество оттенков лилового, коричневого, розового и бежевого. Но больше всего здесь было красного во всех его проявлениях. Прищурившись, Диана оценила блики, из-за которых изображение казалось очень мокрым и чуть ли не живым. Хотя это, конечно, спорно.

Илай с Катей молчали, разглядывая этот монументальный труд.

Диана потерла подбородок и щелкнула пальцами, наконец сообразив:

– Это же бараньи кишки! Да так подробно…

Хозяйка всхлипнула, а ее супруг свел брови на переносице:

– Совершенно верно. А должен был быть семейный портрет с нашими тремя детьми, для которого мы позировали два с лишним месяца! И представьте реакцию моей тещи, которую пригласили на демонстрацию.

– Бедная матушка, – едва не плакала баронесса. – Ей стало плохо с сердцем!

– А этот неблагодарный подлец удрал. – Господин Ковригин стиснул не самый внушительный кулак и погрозил кому-то невидимому. – Я с него шкуру спущу!

– Да, нехорошо получилось, – признала Диана и колупнула краску.