Перекресток воронов - Анджей Сапковский
Глава третья
Мархия Западная над рекой Буиной лежит, на западе же упирается в Пустульские горы. Прежним маркграфов намереньем было все дальше и дальше на запад границу сдвигать, однако не удался сей замысел, ибо тамошнюю границу королевство Хенгфорс своей восточной объявило. Был об этом спор и грозило кровопролитие. Однако ж Хенгфорс, королевство хоть и невеликое, могучего союзника имело в лице Ковира, так что маркграфам хвост поджать пришлось и на мир согласиться.
Мир, заключенный в году 1125-м post Resurrectionem и известный как Голопольский мир, границу между двумя королевствами по речке Браа провел и тем самым западный рубеж Мархии как non plus ultra установил.
Болдуин Адовардо, Regni Caedvenie Nova Descriptio
Как обычно, первыми внимание на них обратили коты и дети. Коты, которых на окраине городка было великое множество, неохотно уступали дорогу, отходя же – оглядывались и шипели. Дети бежали по домам с плачем и воем, бросив все то, с чем играли, в основном – кучи засохшей грязи.
Кроме котов и детей никто из жителей городка Спинхэм не обратил на въезжающих ведьмаков ровно никакого внимания. Можно было подумать, что всадники в черных плащах с мечами за спиной въезжали в Спинхэм настолько часто, что совершенно перестали кого-либо интересовать.
Престон Хольт знал город, знал, в какой конюшне оставить коней. Дальше они двинулись пешком, грязноватой улочкой, распугивая очередных котов и очередных малолеток.
– Большой господин, – пристала к Геральту сидящая под стеной побирушка с младенцем в подоле. – Большой господин, дай грошик… На молочко для ребенка…
Хольт не успел отреагировать, как Геральт уже выудил из кошелька и бросил бабе марку; та рассыпалась в благодарностях. Хольт молчал еще с полсотни шагов, потом остановился.
– Ты не большой господин, – процедил он, глядя Геральту прямо в глаза. – Зато ты большой дурак. За марку можно купить надой с двенадцати коров. Тебе, как вскоре лично убедишься, за уничтожение чудовища попытаются заплатить лишь немногим больше. А убить чудовище предполагает несколько больше усилий, чем клянчить милостыню да скалить испорченные зубы. А ребенок уж точно взят напрокат у подружки, которая сейчас сидит в корчме и ждет клиента, чтоб ему за пол-марки отсосать в сортире. Я тебя предупреждаю, не ходи больше этой улочкой; если еще раз тут появишься, над тобой все долго смеяться будут.
На какой-то миг Геральт испытал желание возразить Хольту, огрызнуться, посоветовать отцепиться и не лезть не в свои дела. Но не сделал этого. Как-то интуитивно признал Хольта старшим по статусу, практически наставником. Может быть, оттого, что Хольт необычайно напоминал Весемира. Поведением и речью. Физически же, впрочем, весьма отличался.
Перед ними показались беленные известью колонны храма, под которыми сгрудилась целая армия побирушек обоего пола. Храм уже много лет как был покинут и не действовал, но побирушки все еще сидели там. И протягивали руки за подаянием. По привычке.
Хольт предусмотрительно перетащил Геральта на противоположную сторону улицы.
– Знаешь, отчего нас называют ведьмаками? – спросил он. – Потому что мы дети ведьм.
– Ну, блин… – Геральт осекся. – В смысле, что еще за вымысел? Ведьмаки от ведьм. Да я тебя умоляю.
– Ты можешь воспринять это как шутку, но я говорю тебе чистую правду. Первые ведьмаки были детьми женщин с неконтролируемыми магическими способностями, которых и звали ведьмами. Они были не вполне в своем уме, и охочие юнцы нередко пользовались ими для сексуальных утех. Дети, результат таких развлечений, чаще всего выбрасывались. Или подбрасывались. А из приютов и сиротских домов, бывало, попадали в ведьмачьи школы.
– Да прям. Ты это выдумал. Не было такого.
– Было. Все мы, ведьмаки, происходим от умственно отсталых девок. Тебя это не веселит?
– Абсолютно нет. Потому что такого просто не было.
– Было, было. Но очень давно! Теперь под храмами ведьм не встретишь. Чародеи извели всех. Ха! Ничто не вечно.
Чем ближе к рынку, тем более людными становились улицы. Для Геральта это было внове. Он не привык к толпе, плохо себя в ней чувствовал. Его раздражал шум. Дыхание начинало перехватывать, а вонь становилась все более несносной. Воняло дымом, горелым жиром, гниющими фруктами, навозом и черт его знает, чем еще.
На рынке им пришлось пробираться сквозь ряд лотков и толпу покупателей. Здесь Геральта тоже подстерегали новости и неожиданности. А потом и восхищение. Он и не догадывался никогда, что на свете существует столько ремесел и что такое разнообразие товаров выставляется на продажу. И что находится столько желающих все это купить. Ремни и кожаные изделия, глиняные горшки с глазурью и без, меховые шапки, полушубки, постолы, вышитые платки, медные сковороды, грабли, вилы, черенки для мотыг – и калачи, калачи, калачи.
Хольт на чудеса на прилавках не обращал ни малейшего внимания. Однако в какой-то момент он вдруг перестал проталкиваться сквозь толпу и схватил Геральта за рукав.
– Глаза вниз, – прошипел он яростно. – Глаза вниз, не пялься.
– А чего?
– Чародейки.
Геральт послушно отвел взгляд. С неохотой. Две женщины у прилавка с янтарной бижутерией притягивали взгляд поистине магнетически. Богатыми нарядами. И красотой как с картинки.
– Они, – разъяснил Хольт, когда те уже остались далеко позади, – обычных людей держат за быдло, а ведьмаков ненавидят. Скандал готовы раздуть в любой момент, а любопытный взгляд могут посчитать для него поводом. Ну и лучше, чтобы они не учуяли наших медальонов.
Хольт остановился перед солидным домом, над дверями которого была прибита вывеска. Рисунок на вывеске, достаточно удачный, представлял сирену с выдающимся бюстом. Надпись под сиреной гласила «Лорелея».
Хольт схватился за дверной молоток и энергично застучал в дверь. Весьма энергично.
Массивная дверь распахнулась и в дверном проеме возник плечистый охранник с челюстью размером с булку хлеба. Какое-то время он мерил взглядом ведьмаков. Затем отступил, освободил им проход, приглашая внутрь.
Хольт, явно не впервой, без напоминания сбросил со спины оба меча и отдал охраннику. Геральт поспешил поступить аналогично.
Разоружившись, они вошли в освещенную несколькими лампами прихожую. Геральт с трудом перевел дух; прихожая была перенасыщена запахами духов и благовоний. На стене висела вторая нарисованная на картине сирена. Такая же сисястая. Надписи не было.
– Господин Престон Хольт, – поздоровалась, входя, женщина.
– Госпожа Пампинея Монтефорте. – Хольт поклонился. Геральт поклонился также. И захлопнул рот, который только что открылся сам. От восхищения.
Не знакомый с искусством женской моды, Геральт не мог знать, что черное платье Пампинеи Монтефорте сшито из прозрачного шифона, муслина и крепдешина. Не знал также, что требуется большое мастерство, дабы
