Капля Испорченности - Роберт Джексон Беннетт

— Это он? — спросил я.

— Так утверждает парень из банка, — сказала Мало. — Он не похож на преступника, верно? Но, возможно, к настоящему времени он уже изменил форму своей плоти. Кости он не сможет изменить самостоятельно, но вот толщину или худобу лица, или форму носа… это более податливо. Однако, запомни его хорошенько и дай мне знать, если заметишь среди деревьев!

ЧАСЫ ПРОХОДИЛИ ВО влажном оцепенении. Вскоре моя одежда промокла от пота, и я был вынужден раздеться до белой туники. Остальные стражи сделали то же самое, хотя мы с Сабударой старательно избегали смотреть друг на друга. Вокруг нас порхали крошечные насекомые, кусая нашу плоть, и стражи показали мне, как наносить на кожу темно-оранжевую пасту, которая слегка пахла лимоном. Я втер пасту в щеки, размышляя о том, что еще утром я был респектабельным офицером иялета, а сейчас уже такой же дикарь-в-джунглях, как Мало.

Когда наступила ночь, мы пришвартовали лодку у излучины реки, поближе к высокому утесу, который скрывал нас от посторонних глаз с юга и запада. Стражи принесли припасы для отдыха и еды, а затем мы принялись готовить себе ужин. Мы не рисковали использовать открытый огонь или свет, но ели холодные пайки в темноте, полагаясь на улучшенное зрение стражей, которое позволяло им различать тени и замечать любые угрозы.

— По мне, самая неприятная часть рейда, — пробормотал Тангис. — Не только из-за скудных порций, но и из-за того, что мне приходится ждать, пока кто-нибудь из вас не скажет мне, где отлить.

— Если ты хочешь, чтобы твой член проглотила притаившаяся черепаха, тогда не стесняйся мочиться, куда тебе заблагорассудится, — сказала Мало.

— Мэм, прошло так много времени с тех пор, как кто-нибудь глотал мой член, — парировал Тангис, — что, могет быть, я бы не отказался поцеловать жнеца в задницу.

Мало это так позабавило, что она перевела своим товарищам-стражам, которые стали восклицать и хрипло смеяться. При этом они издавали странные звуки: очевидно, они так усердно тренировались в качестве охотников, что даже знали, как не смеяться вслух.

Вскоре стражи принялись за игры, раскладывая фишки и кости и почти бесшумно перешептываясь в темноте. Было мало света, если не считать полоски луны над головой, и я лежал на краю палубы, и смотрел на нее; но после нескольких игр я заметил, что стражи наблюдают за мной и что-то бормочут друг другу, иногда ухмыляясь, иногда хмурясь.

— Что-то не так? — спросил я Мало.

— Нет, — ответила она.

— Ты уверена?

— Они… находят тебя любопытным, — неохотно объяснила она. — Сублимы никогда не участвуют в нашей работе. Если мы когда-нибудь и видим кого-нибудь из них, то только для того, чтобы получить приказ.

— Это обычное дело, — сказал я, потому что, хотя я проработал бок о бок с сублимами почти всю свою карьеру, я знал, что мы все еще были редкостью для многих в иялетах.

— Да, но особенно для нас, стражей. Мы остаемся в каналах и джунглях, вдали от того места, где принимаются решения. Они определенно не видели сублима, который так много путешествовал.

— Я много путешествовал только в том случае, если считать места, которые никто не хотел бы увидеть.

Мало перевела это своим стражам и была встречена другим вопросом. «Тогда где же ты был, в Империи?» — спросила она меня.

— Я служил в Даретане, Талагрее, Сапирдаде, Логирстаде и Габирге.

Мало, выглядя удивленной, перевела мои слова и была встречена еще большим удивлением.

— Вы были в Талагрее? — тихо спросил Тангис. — Гребаный ад…

Другой страж задал вопрос. И снова Мало перевела:

— Ты видел там морские стены? Как ты думаешь, они устоят?

— Я… видел, — запинаясь, сказал я. — Грандиозные сооружения. И они устоят, если найдутся хорошие люди, которые будут поддерживать их, — добавил я. — И… я думаю, они есть. Когда я уезжал, там осталось несколько достойных людей.

Мало перевела это. В ответ многие закивали, как будто все увидели мудрость в моих неуклюжих словах. Мне стало интересно, переводила ли она на самом деле то, что я говорил.

Еще один вопрос, на этот раз от Сабудары. Я заметил, что все стражи наклонились, чтобы посмотреть на меня, ухмыляясь. И снова Мало перевела, тоже улыбаясь:

— Ты когда-нибудь встречался с императором?

Я ухмыльнулся.

— Боюсь, что нет.

Сабудара задала другой вопрос, и снова Мало перевела:

— Знаешь ли ты, действительно ли ему тысяча лет? И действительно ли он бог?

Я замолчал, смущенный тем, что говорю от имени императора.

— Почему она спрашивает об этом?

— В основном, издевается над тобой, — пожал плечами Мало. — Но это не Империя. Они выросли с королем, живущим в белом городе над ними, но они знают, что он очень старый и слабый. Император — совсем другое дело. Истории витают вокруг него, как дымка над горами. И ты путешествовал больше всего из тех, с которым мы когда-либо проводили много времени. Так что… — Она жестоко ухмыльнулась. — …он что, бог?

— Ну… нет. Ему более четырехсот лет, и он поддерживается с помощью неизвестных мне искусств. И он не бог, а ханум. Единственный ныне живущий ханум — последний из первой имперской расы, первого измененного народа. Он теперь вообще не выходит из своего Святилища. Некоторые даже не верят, что он на самом деле жив.

Мало, раздраженная тем, что ему все еще приходится выступать в роли переводчика, перевела и это на пифийский. Затем она вздохнула, когда прозвучал еще один вопрос, и посмотрела на мужчину, который задал его. «Теперь они хотят знать, действительно ли старые ханум существовали», — сказала она.

— Существовали? — удивился я.

— Многие думают, что они выдуманы, — сказала она, снова пожимая плечами. — Истории о какой-то мудрой, блестящей расе, которая исчезла? Это похоже на сказки о призраках.

Я посмотрел на Тангиса в поисках поддержки, но он криво улыбнулся и покачал головой — Я не буду принимать в этом участия.

— Ну… первоначальные ханум существовали, — неохотно сказал я. — И они не исчезли. Скорее, первые имперцы менялись сами, пока не стали чем-то нечеловеческим и не превратились в ничто.

Мало перевела это. Ее слова были встречены непонимающими взглядами.

— Они ни хрена не понимают, — решительно заявила она мне. — И никто не смог бы. Скажи больше.

— Ну, они… они стали умнее, сильнее и мудрее любого человека, — сказал я. — Настолько умны, что стали почти непостижимыми. Но они также стали похожи на мулов — другой вид, неспособный к размножению с