Великая Перемена (и другая ложь) - Джо Аберкромби

— Сдавайся! — сказал один, через маску звучало приглушённо. Казалось, ему было почти скучно. Гриз бросилась на него, замахнулась, но он просто сделал осторожный шаг назад, другой поднырнул и ударил по задней части бедра своей дубинкой, она потеряла равновесие.

Разворачиваясь к нему, она упала на колено. Кто-то ударил её в плечо, боль пронзила шею. Она подняла топор, но кто-то схватил её за руку, вывернул, нога врезалась в бок и выбило хриплый вздох. Огарок просто наблюдал за всем с козел, совершенно спокойный.

— Беги! — простонала она ему, когда они повалили её. — Беги, недоносок!

Но он даже не пытался бежать, не говоря о борьбе. Просто спокойно спрыгнул с фургона, спокойно опустился на колени и спокойно заложил руки за голову, просто ожидая, пока его закуют.

Гриз визжала, пинала, плевалась и извивалась, умудрившись ударить одного практика в лицо сапогом, но двое других схватили её, прижали, и вот она лежала лицом на булыжниках с коленом на спине и кандалами, царапающими запястья. Ещё один стоял над ней, вытаскивая холщовый мешок.

По лицу Огарка скользнул лучик одного из фонарей, и мальчик выглядел не так, как всегда. Эти большие, грустные глаза сузились, стали жёсткими, губы скривились, когда он наблюдал за её борьбой. Не жалость и не страх. Презрение.

Так же охранники на фабрике смотрели на неё.

***

Допросный дом, весна 605

Огарок размышлял, как это всё разыграть, когда вошла Вик. Просто перебирал, что он может знать, а что нет. Нужно быть начеку всё время. Высший класс. Один промах, и она его поймает. Она была сообразительной, он ни на минуту не сомневался в этом. Он многому научился просто наблюдая, как она ведёт себя с остальными. Как подсекала и вытягивала, никогда не давая жертве слишком много. Он бы никогда не узнал, что она предательница. Да она была бы последней, кого он выбрал. Если бы Старые Кости не разложил ему всю картину. Она была чертовски сообразительной. Но у него было одно преимущество, и это оно было колоссальным. Она хотела ему верить.

Поэтому Огарок просто сделал большие глаза. Бедный я, бедный я. Сгорбил плечи. Такой слабый, такой напуганный. Маленький херов мешочек грусти. Она хотела защищать кого-то слабого. Она хотела быть умнее кого-то глупого. Поэтому он сделал себя слабым. Он сделал себя глупым.

— Ты сбежала от них? — прошептал он.

Вик грустно улыбнулась, села напротив него. На стул для того, кто задает вопросы:

— Никто не сбегает от них.

— Тогда…

— Я — и есть они.

Он долго смотрел на неё, размышляя, как всё разыграть. То ли кричать оскорбления в её адрес. То ли пинать и царапать, и устраивать прочие дикие выходки. Но так она могла догадаться. Лучше промолчать и позволить ей самой заполнить пробелы. Поэтому он просто посмотрел на запятнанную столешницу и сказал:

— А.

— Знаешь, с кем я только что разговаривала, за соседней дверью? — Огарок медленно покачал головой, хотя точно знал, с кем. — С его преосвященством архилектором.

Он сделал глаза ещё больше, хотя его преосвященство был в его камере как раз перед ней, давая несколько указаний, как разыграть этот самый диалог:

— Здесь?

— Собственной искалеченной персоной. Тебе повезло. Ты никогда не видел, как он работает. Я видела. — и она издала долгий, тихий свист. — Старые Кости, ну, он не выиграет ни одного забега. Но когда дело доходит до того, чтобы заставить людей говорить, поверь мне, нет никого шустрее. Думаю, твоя подруга Гриз рассказывает ему всё, что она знает обо всём.

— Она сильная, — сказал он, хотя он не испытывал ничего, кроме презрения к этой тупой корове.

— Нет, она не сильная. Но это и не важно. Когда ты раздет и одинок, и он начинает резать, сил не хватит ни у кого.

Огарок не мог бы беспокоиться меньше, но мог плакать намеренно часами, и он позволил себе эту мелочь — пара слезинок скатилась по щеке:

— Но она...

— Выкинь её из головы. Она уже повешена. Мур мертв, а Сибальт... — в голосе Вик послышалась лёгкая дрожь. Большинство бы не заметили, но Огарок смог. Он видел таких, как она, в лагерях. Может, и затвердевших снаружи, но всё ещё мягких внутри.

— Сибальт?

— Он тоже мёртв.

— Так сказала, будто гордишься этим.

— Я не горжусь. Но мне и не стыдно. Это их выбор, ты слышал, как я их просила. Так же, как я просила тебя.

Огарок на мгновение замер, облизывая губы. Пришлось играть осторожно. Убедиться, что она заглотила наживку:

— Гриз повесят, а меня... нет?

— Ты быстро понял. Для тебя дверь всё ещё открыта. Для тебя... и твоей сестры. — Огарок моргнул. Старые Кости всё знал, как волшебник. Знал, как всё пойдёт почти слово в слово. Знал, что она попытается его заполучить, и как именно она это сделает. Интересно,