Только об этом не пишите! - Sally KS

добряк, слепленный природой по лучшим мужским образцам, он никогда в её жизни не задержится. Но, пусть даже и без продолжения, одно их слияние даст ей столько силы и счастья, сколько не было уже долгие годы…

Лава нанесла получившийся аромат пальцами на шею, запястья, волосы. Если бы не застегнутая рубашка, можно было бы добавить капельку в декольте, но делать все эти приготовления при Косте, который вон украдкой наблюдает из своей комнаты, хоть и делает вид, что листает что-то в телефоне, неудобно и неправильно. В рюкзаке она нашла тоже купленный в торговом центре носовой платок, оторвала с него бумажную бирку и завернула остатки промасленной цветочной крошки. Пригодится.

Никита подъехал ещё быстрее, чем обещал. Если бы не была занята мыслями о том, как ей сейчас нужно его тело, Лава увидела бы и напряжение в его позе, и какой-то странный недобрый интерес во взгляде. Но она просто с удовольствием отметила, что он галантно открыл ей дверцу машины и помог сесть. Начало хорошее.

— О чем ты хотел поговорить? — спросила, когда деревня скрылась из виду.

Но он что-то медлил.

— Мы поедем на берег реки, там вы всё узнаете, — ответил, наконец.

— Никита, — позвала она негромко, совсем не таким тоном, как говорила обычно, и он одарил ее каким-то быстрым смазанным взглядом, будто кто-то насильно поворачивает его голову. Да ты борешься с собой, парень! — Давай перейдём на «ты». Мне тоже нужно тебе кое-что сказать.

— Давайте позже, я сейчас не могу отвлекаться, — пробормотал он смущённо.

Ладно, как скажешь.

Его пикап свернул в поле, потом долго петлял в перелеске вдоль берега реки, иногда заезжая на такие тропы, где, казалось, машина не проедет, а через несколько минут остановился. Да, место тихое, как обещано. Что же ты мне скажешь, богатырь?

Он помог Лаве выйти из машины и проводил к воде. На другом берегу деревни не было — только деревья и кусты. Как приятно шумит майский лес! А какие запахи!

— Хорошее место, — одобрила Лава. — Я слушаю.

— Спасибо, — раздался откуда-то сзади знакомый самодовольный голос. — Отлично всё сделал.

Теона. В своем тошнотворном сером пальто и с вечной коричневой сумкой из шкуры умершего от старости чемодана. Вышла из-за деревьев и плавно, по-змеиному, приблизилась почти вплотную. Сердце подпрыгнуло прямо в горло и упало. Голова наполнилась холодом и мраком ярости.

Лава повернулась к Никите, который смотрел одновременно и с вызовом, и с проступившим румянцем стыда, и сделала вид, что аплодирует.

— Здравствуй, Лава! Не стала ждать твоего звонка, решила приехать сама, — с улыбкой сказала Теона. — А Никиту попросила: — Ты подожди, пожалуйста, в машине, у нас будет конфиденциальный разговор.

— А можно мне послушать? — вдруг спросил он с каким-то новым упрямством. — Я все-таки тоже имею к этому отношение. Бегал, как дурак, с поручениями, думал, что хорошее дело делаю, помогаю одинокой женщине… А меня так жёстко обманули. Я знаю, что вы журналистка Лава Кирьянова и здесь морочите людям головы ради репортажа, — объявил он Лаве. — Разве не так?

— Да пошёл ты, — сказала она в ответ. — Уж с тобой я точно говорить не буду.

Он презрительно хмыкнул и отошёл к своему пикапу.

«Пошёл ты», — повторила Лава тихо. Нет, никогда ей не простить себя за этот тупой развод. А она-то подготовилась к свиданию со светлобородым мускулистым красавчиком… Что сама себя выставила похотливой дурой — полбеды. Что Теона задурила ему голову — полбеды. Её версия не хуже любой другой. Беда в том, что сейчас это всё страшно некстати! Что кузнец поверит Никите, Лава не опасалась. Кузнец её природу почуял при первой же встрече, его не обмануть. Но рясно он доделает только к вечеру! И Костю надо ставить на ноги, иначе не видать ей свой Предмет, а тут лучший друг кузнеца с разборками и старая «подруга», от которой лучше держаться подальше… Какая нелепая потеря времени и сил.

— Присядем на берегу, — Теона сделала приглашающий жест и первой двинулась к воде.

Лава медленно побрела за ней. Женщины сели прямо на песок, сквозь который пробивались редкие зеленые травинки. Теона в скромной юбке и зарытых туфлях — аккуратно подогнув ноги, Лава в джинсах и тяжелых ботинках — по-турецки.

— Для начала могу сказать, что ты молодец, — Теона довольно покивала. — Из больницы ушла красиво, никто не знает, где ты прячешься. Я не зря тебя вытащила.

— Значит, это была ты… — Лава еле сдержала вздох облегчения. Стас потерял ее из виду! — А тебе это зачем?

— Потому что я тебе не враг, дурочка, — строго сказала Теона. — Такие, как мы с тобой, слишком ценны, чтобы позволять тупое солдафонское обращение. Я могу защитить тебя от всех гонений, как видишь.

— А как ты узнала, что меня задержали и увезли в больницу? Я уверена, что в больничных записях меня нет! — Лава сжала в руке горсть прохладного песка с мелкими камушками, чтобы побороть внезапное волнение, и взглянула Теоне прямо в глаза. — Меня сразу провели в закрытую палату, никто в приёмном покое не оформлял! Это твоё «Лучше играть с властью на своих условиях»? Стас выслеживает ведьм, а ты контролируешь его? Ловко. Он, бедолага, меня про какую-то ромашку расспрашивал, а его водят, как козла на верёвочке, и не дают копнуть слишком далеко! Твоим кураторам из госбезопасности, наверное, очень весело наблюдать за нашей вознёй.

Теона рассмеялась.

— Но это же в твоих интересах, разве нет? Всё же мое покровительство тебе пригодилось?

— О да, я прямо в восторге! — Лава подбросила песок и отряхнула ладони. Скорей бы выветрился этот запах цветов, постыдно пропавший зря… — Отлично живу, как бомж, пока в городе мою квартиру обыскивают!

— Не преувеличивай, — отмахнулась Теона. — Ты тут нормально устроилась — с телефоном, в чистой рубашке, гонцов в редакцию отправляешь… Я ведь именно так тебя и нашла — этот милый юноша оказался моим старым знакомым.

— Наслышана, — сухо ответила Лава. — Знак на груди и всё такое.

— Ты же не в претензии? — Теона улыбнулась ещё шире. — Мальчик хороший, мухи не обидит. Я ему кое-что сказала о тебе — так ты не опровергай, не стоит. Тебе же не надо, чтобы по всем окрестностям раззвонили,