Резюме сортировщика песчинок - Любовь Александровна Афоничева
Она делает паузу. А я рассматриваю ее кривоватый мизинец и думаю: за что она все-таки извинилась? За любопытство? За то, что пыталась вытащить что-то, чем я не хочу делиться? Или, может быть, за эмоции, которые…
Додумать не успеваю.
– Ты Феликсу всегда не нравился.
– Не только ему, – хмыкаю я.
По-прежнему прикрывая глаза, Агния трясет головой, как будто отмахиваясь от моего комментария. И я решаю больше не встревать.
– Но сейчас все сложнее – ему в твоем присутствии физически плохо. Что-то он тебе сделал такое, чего теперь не может вынести. Я догадывалась, но хотела увидеть. Поэтому нужно было, чтобы ты обязательно присутствовал, и ты… Спасибо, что пришел. И молчал. Хотя это было сложно, учитывая, что… и как он говорил. А я вот не смогла. Струсила, так и не спросила его прямо. Только… Ликс все равно понял, зачем мы пришли. И ответил. Как сумел. И я не знаю, что мне теперь с этим делать. Мне за него страшно. А ему – за нас. Не за нас с тобой, конечно, а за меня, за Мишеля, Тимьяна и Юну. И я думаю, он действительно подкинул Тимьяну «жало» для того, чтобы Лионэ вытащила его из всего этого. Хотя бы его. Он ведь и меня уговаривал уехать. Может, Мишеля тоже. И что я теперь должна?.. Ликс – хороший друг. И хороший человек. Что-то должно было его заставить… Но он не расскажет, это точно. И как мне теперь поступить? Что бы я ни сделала, кому-то будет плохо. И точно будет плохо мне. К тому же… что бы ни решила я, есть ведь еще и ты. И твое право пойти к Марфе Лионэ.
Мой кубик в сумке стрекочет. Я не тороплюсь его доставать, но Агния говорит:
– Посмотри, мало ли… А мне все равно, наверное, сказать больше нечего. Разве что спросить: что ты собираешься делать дальше?
– Дальше? – автоматически переспрашиваю я, быстро пробегая глазами сообщение от Ро.
«Надеюсь, ты успел отдохнуть. Потому что с тобой хочет поговорить Павла Имберис. Мне не признается, о чем именно, но чтобы с ней беседовать, нужно быть в хорошей форме… Хотя зачем я объясняю? Отпрашивайся со всех оставшихся лекций и приходи в четвертый эс-комплекс».
– Дальше… – снова повторяю я, – еще не знаю. Но для начала, судя по всему, побеседую с ментором Имберис.
И только когда уже поздно брать слова назад, когда Агния уже расцепила пальцы, а глаза под ними такие, каких я у нее никогда не видел, – похожие на два круглых темных цветка, – я крепко сжимаю зубы.
Какая все-таки мерзкая штука этот «флер».
В этой части истории прошлое то и дело догоняет меня и пытается прикусить за какое-нибудь чувствительное место. И у него получается
К тому моменту, как мы добираемся до Песочницы, я уже почти не грызу себя за то, что проговорился. Слишком ярко светится в Агнии эта новость. Остается только любоваться. Осторожно, краем глаза. И стараться не слишком явно хвастаться, отвечая на вопросы о том, как нам с Ро удалось провернуть этот фокус.
Впрочем, спрашивает Венц немного. Большую часть пути она просто тихо несет эту радость в себе. И, надеюсь, так и будет носить дальше, пока эта новость не перестанет быть тайной.
При мысли о том, что мне еще предстоит признаться Ро в своем промахе, и о том, как он будет щуриться, медленно подбирая этичные формулировки для обидных вещей, мой подбородок сам собой задирается, взгляд холодеет, на губы выползает крапивная усмешечка.
Хорошо, что Агния в этот момент разглядывает текущую мимо солнечную улицу. Мне удается стряхнуть с себя Типичного Эф_Имера прежде, чем над нами нависает геометрический хаос Песочницы и приходит время прощаться.
– Жаль, что с тобой нельзя. – Агния недовольно дергает себя за косу.
– Жаль. Мне тоже было бы как-то спокойнее при свидетеле. – Не могу удержаться от нервного смешка.
– Ты что, боишься Павлу Имберис?
– Я так-то много чего боюсь. В том числе и железную старушку, которой, чтобы меня выпотрошить, даже дотрагиваться не надо.
– Я ведь попросила прощения.
– Кстати, полезный навык. Надо будет взять у тебя пару уроков.
Я любуюсь рыжими крапинками на сине-сером фоне, пока Агния обдумывает услышанное. И подбирает слова.
– Если тебе… понадобится чье-то прощение, думаю, ты разберешься с этим и без уроков.
Пожимаю плечами:
– Возможно. Ладно…
Но прежде чем я успеваю попрощаться, она добавляет:
– Не знаю, удастся ли это Имберис, но я тебя не «выпотрошила».
– Ничего, потом попробуешь еще раз. Может, просто трогать надо подольше? – улыбаюсь я.
Агния качает головой. Но улыбается тоже. И мы расходимся в разные стороны.
Желтый и осунувшийся Ро, кажется, нервничает. Растягивает и без того бесформенный ворот шелухая, говорит односложно. И даже его знаменитый узел волос покачивается как-то вяло и неуверенно.
Пока мы с ментором проходим несколько коридоров и поднимаемся по лестницам, я успеваю признаться, что проболтался насчет Имберис и наших наномехов. Но у Ро не хватает сил даже на вежливое «фи». Он просто кивает, принимая сказанное к сведению. И удивляется только одному:
– Агния Венц? Неожиданными собеседниками обрастаешь.
– Угу.
И не поспоришь. Обрастаю. Неожиданными. И сам мехиментор в их числе. И дама из колючей проволоки, умудренная знаниями о всяческих мертвецах, – тоже.
А дверь, за которой эта дама меня ждет, – вот она.
Ро оставляет меня одного. Делает несколько шагов обратно по коридору, но потом оборачивается и задумчиво произносит:
– Я почти уверен, что ей… интереснее будет поговорить с тем парнем, который помогал мне писать наномехов, чем с тем, который… – Он теребит узел на затылке и в очередной раз дергает ворот. – Чем с тем, который носил длинный рыжий хвост. Хотя… кто ее знает. Может, как раз наоборот.
Даже стандартная палата эс-комплекса в присутствии Павлы Имберис, кажется, пытается выглядеть лучше, чем обычно: посветлее, попросторнее, чуть менее безлико, чуть более артистично.
Сама Имберис одета так, будто прямо после нашего разговора собирается в лекторий. Только волосы отросли – на моей памяти ментор никогда не позволяла им закрывать кончики ушей.
Она встречает меня пристальным вороньим
