Две дамы и римские ванны - Анна Викторовна Дашевская

– Потому что так написано в договоре о бессрочной аренде, который имеется у аббатисы, – ответила Полина.

– Вы сами этот договор читали?

– Нет, конечно! Мать Октавия упомянула об этом пункте, когда мы обсуждали порчу вина.

– Упомянула… – Джан-Марко взглянул на брата. – Скажи мне, юрист, сколько способов обойти этот пункт ты видишь?

– Ни одного, – Джан-Батиста усмехнулся. – Ни одного, пока не прочту договор. Экселенца, вы можете связаться с матерью Октавией?

Леди Камилла взглянула на часы.

– Половина десятого… Поздновато, конечно, но я попробую, – и она достала коммуникатор.

Аббатиса не спала и не была на молитве. И вообще выглядела довольно странно: её белоснежная ряса была закрыта фартуком, рукава закатаны до локтей, а плат, закрывавший волосы, отброшен за спину. Заметив на лице леди Камиллы тень удивления, аббатиса усмехнулась.

– Всё произошедшее вызвало в сёстрах печаль и упаднические настроения, так что я решила поддержать их морально и испечь свой фирменный торт. Они получат его сразу после заутрени, как раз коржи успеют пропитаться.

Камилла кашлянула.

– Это… неожиданно. Надеюсь, потом вы поделитесь рецептом! Впрочем, я совсем о другом хотела спросить.

– Слушаю вас.

– Договор на землю, о котором вы говорили… Есть ли у вас копия?

– Есть…

Разговор неожиданно перебил Джан-Батиста.

– Лучше бы мне посмотреть оригинал. Могут быть магические тонкости. Я могу перейти к вам порталом, мать Октавия?

– Только не сейчас! Мне нужно… минут пятнадцать, чтобы закончить, и ещё десять, чтобы привести себя в порядок. Вы сможете открыть портал, наводя по мне?

– Да.

– Тогда через полчаса жду вызова.

Экран коммуникатора погас, и леди Камилла отложила аппарат в сторону.

– Что вы задумали? – спросила она.

– Пока ничего, – ответил Джан-Батиста. – Я должен посмотреть текст документа. Но могу сказать, что за те две или три сотни лет, что прошли после его подписания, кое-что в юриспруденции изменилось. В частности, тогда не закладывались некоторые ловушки, которыми пользуются сейчас. Посмотрим, это интересная юридическая задача.

– Если смотреть с этой стороны, то в случае банкротства и закрытия монастыря земля может быть передана и епархии? – спросила вдруг Полина. – Здесь, в Венеции, ведь очень сильна церковь Великой Матери, так? Камилла, вы помните, что нам говорил Карл Оттоленги про разговор с монсиньором Гвискарди?

– Конечно. Да, это интересная идея, монсиньор архиепископ вполне мог нацелиться на такой сладкий кусочек, как земли, виноградники и прочее. И даже закрывать монастырь не потребуется, всё равно же кто-то должен работать на винодельне? Может быть, мы напрасно так засуетились, что скажете, синьор Контарини? Если я правильно помню, Гвискарди ведь в числе ваших сторонников.

– Во-первых, Гвискарди в первую очередь на своей собственной стороне, – бледно улыбнулся Руджеро. – Это относится ко всему семейству, но монсиньор архиепископ, несомненно, особенно ревностно блюдёт личные интересы. Во-вторых, мы заинтересованы в сохранении существующего положения. Сами понимаете, если усилится позиция Гвискарди и нескольких небольших семей, к ним примыкающих, они вполне могут затеять собственную игру. До выборов дожа осталось каких-то пять лет, и это лакомый кусок.

– Разве Лоредано решил уйти? – удивилась леди Камилла.

– Он высказывал такое желание, но это было бы чрезвычайно несвоевременно! Мы – я имею в виду Совет двенадцати и некоторых других заинтересованных лиц, – мы сумели уговорить Серениссимо Принчипе не покидать пост, дабы не дестабилизировать обстановку.

Руджеро говорил ровными, гладкими фразами, которые были бы уместны в устах любого политика в любой точке мира, и Полина заскучала. Она тихо выбралась из кресла и подошла к окну. Гостиная выходила на Гранд канал, и отсюда можно было видеть многочисленные огни: окна дворцов, веранды ресторанов, фонари гондол и их отражения в воде, разноцветные светильники, украшающие фасады… Прошелестело платье за её спиной, и голос хозяйки дома негромко спросил:

– Вам нравится?

– Очень красиво, – ответила Полина. – Но я не понимаю, каково здесь жить?

– Ко всему можно привыкнуть, – усмехнулась синьора Маргарет. – Когда я вышла замуж и приехала в Венецию, мне казалась странной и неудобной эта жизнь на воде. А сейчас, предложи мне вернуться в Люнденвик, я бы отказалась, и не только потому, что здесь семья. Здесь теперь мой дом. Конечно, магу воды во много раз проще прижиться в этом городе, чем любому другому, но всякое бывает. Вам случалось круто менять свою жизнь?

Полина задумалась.

– Пожалуй, нет. Самое большое изменение – переезд из Москвы в Кембридж, но я всегда знала, что это временно, поэтому не прирастала ни к колледжу, ни к квартире, ни даже к садику, в котором сажаю крокусы.

– Кембридж, – вздохнула Маргарет. – Я заканчивала Ньюнэйм40 давным-давно…

Их негромкую и очень личную беседу нарушил голос Джан-Баттисты Торнабуони. Тридцать минут закончились, и он открывал портал, чтобы перейти в монастырь и изучить старинный договор.

Полина вернулась в кресло, взяла бокал, покрутила его в пальцах и отставила.

– Не нравится? – Джан-Марко Торнабуони посмотрел на неё с любопытством.

– О, «Винсанто» прекрасно, но почему-то сладкого не хочется.

– Кофе?

– Нет-нет, – мягко перебила его синьора Маргарет. – Кажется, я понимаю, чего просит душа нашей гостьи. Хорошего чаю, да?

Чай и в самом деле был хорошим. Полина неспешно пила его и думала о том, что отпуск получился какой-то странный. Отдыхали они так, что она лично почувствовала нестерпимое желание оказаться за кафедрой в аудитории магоматематики, пусть даже перед группой ксеноантропологов. Ленивый отпуск, dolce far niente, бесконечные процедуры, шезлонги, бассейны – где всё это? Почему она носится за неизвестным и совершенно неинтересным ей преступником, словно такса за барсуком?

«А потому что не надо врать! – правдиво ответила она самой себе. – Последний раз я пробовала ленивый отпуск лет шесть назад, и удрала из Коктебеля через четыре дня по первому же ничтожному поводу! Это тоже надо уметь, а меня учили совсем другому. Каждый делает то, чему его учили… Хотя вот, например, монахини – одна постриглась сразу после школы и по сей день моет полы, другая параллельно молитвам защитила докторскую диссертацию по алхимии, третья в погоне за идеальной лозой проехала всю страну. Наверное, и танцовщица кабаре или цирковая гимнастка могут оказаться в монастыре, если так сложится жизнь. Главное, не пытаться её ход переломить…».

Тут мысли почему-то забуксовали, Полина подняла совершенно прозрачный взгляд на леди Камиллу и спросила:

– Как зовут сестру-энолога?

– Элена.

– А у нас есть её биография?

– М-м-м… Должна лежать в сейфе в моём номере.

– Нет, это слишком долго, – Полина досадливо прищёлкнула пальцами.

– Одну минуту, – Джан-Марко, с интересом наблюдавший за тем, как работают мозги у математика, вытащил коммуникатор. – Попробуем это решить. Тисто, ты ещё долго?

– Заканчиваю!

– Синьора аббатиса рядом?