Инспектор Лестрейд. Рыжий… Честный… Инспектор - Александр Альбертович Самойлов
– Да уж… Лорд Эшкомб пришёл тогда в бешенство… А теперь, когда его собственная дочь на смертном одре призналась в убийстве брата, не нашёл ничего лучше, как отправить письмо нам и в газеты, а сам свёл счёты с жизнью, – мрачно резюмировал шеф-констебль. – Теперь пресса шумит, требует восстановления справедливости по отношению к Лестрейду.
– Но что мы можем сделать для него, сэр?
– Мы?! Если честно, мне не очень-то нужен в Лидсе какой-то сержант-зазнайка, будь он хоть и три тысячи раз прав! Ему же сразу сказали и вы, и я: Джордж, не лезьте в бутылку, не будьте таким принципиальным… Во всём, что с ним приключилось, виноват только он сам!
– Согласен, сэр! Только газетчики всё равно с нас не слезут! – осторожно заметил Беллинг. – Дело-то громкое и шумное… Под угрозой репутация полиции всего округа! Мы должны что-то предпринять, как-то загладить свою вину перед Лестрейдом, даже если эта вина мнимая…
– Пропади они пропадом эти грязные писаки! – вспыхнул как спичка и тут же успокоился Уилкинс. – К счастью, появилась отличная возможность сплавить Лестрейда с глаз долой и при этом восстановить наше честное имя!
– Что за решение, сэр?! Не будет ли наглостью с моей стороны узнать детали?
– Не будет, Итан! Считайте, хоть тут нам немного повезло.
– Даже так…
– Именно. Скотланд-Ярд очень заинтересовался нашим рыжим недотёпой. У полковника Хендерсона как раз образовалась вакансия инспектора в штатском, и он очень хочет забрать Лестрейда к себе, в Лондон. Обещает жалованье – целых сто двадцать фунтов в год…
Беллинг нервно сглотнул. Сто двадцать фунтов в год – хорошие деньги для полицейского. Даже для заместителя шефа-констебля в Лидсе.
– Кстати, а этот Лестрейд… Где он сейчас? – спросил шеф-констебль.
– Боюсь, что по-прежнему в психушке, сэр, – осторожно выдавил из себя Беллинг.
2 июля 1881 года, Бедлам – Бетлемская королевская больница (Лондон)
– А у вас здесь неплохо, – простодушно протянул Беллинг, ёжась от сырости. – Ухоженный сад, клумбы, цветочки, газон подстрижен, птички поют… И кажется, это единственное место во всём Лондоне, где нет проклятого тумана.
– Так вам у нас нравится? Хотите, обследую вас, и, кто знает – вдруг у вас появится возможность ещё долго наслаждаться пением здешних птиц и отсутствием тумана?
Беллинг вздрогнул.
– Доктор…
– Доктор психологии Чарльз Гиз, к вашим услугам, – склонил голову невысокий сухопарый джентльмен, облачённый в тёмный узкий сюртук. – Вы же – суперинтендант полиции Лидса Итан Беллинг… Мне успели доложить. И не принимайте близко к сердцу мои слова насчёт обследования… Мы оба – разумные люди и понимаем: это была шутка.
– Конечно-конечно, – произнёс Беллинг не самым уверенным тоном.
– Что привело в нашу обитель человека вашей профессии? Хотите, чтобы я вас проконсультировал? Ваши коллеги из Скотланд-Ярда и полиции Сити регулярно наносят мне подобного рода визиты.
– Быть может, в другой раз, – сказал Беллинг. – Вы ведь лечащий врач Джорджа Лестрейда?
– Если вам это сказали в больнице, значит, так оно и есть, – улыбнулся Гиз. – Кстати, Лестрейд тоже полицейский из Лидса… Кажется, сержант…
– Бывший сержант, – поправил Беллинг. – Я приехал сюда по поручению начальства. Оно хочет узнать, как идут дела у нашего бывшего коллеги…
– Похвально… Лучше поздно, чем никогда. Вы, кстати, далеко не единственный, кто интересуется Лестрейдом в последнее время. У меня было много гостей…
– Газетчики? – догадался Беллинг.
– Разумеется. Слетелись как стервятники!
– Что вы им сказали? – напрягся Беллинг.
– Только то, что и был должен… Сказал, что не имею права обсуждать пациентов. Врачебная этика… – гордо провозгласил Гиз.
– Приятно иметь дело с настоящим джентльменом…
– В первую очередь – с профессионалом!
– Верное замечание. А что скажете мне?
– Только то, что не сможет повредить пациенту. Не будь вы из полиции, я бы, скорее всего, даже не стал с вами говорить.
– Хорошо… Мы очертили границы дозволенного. Скажите, доктор, как он?
– Он… – Гиз задумался. – Примерно месяц назад я бы дал вам более чёткий ответ.
– За этот месяц что-то изменилось?
– Да. Лестрейд стал… другим.
– Что это значит? – удивился полицейский. – Он что – теперь нормальный?
– У этого термина довольно широкое и абстрактное толкование, но я догадываюсь, к чему вы клоните, – хмыкнул врач. – Опираясь на общее представление, Лестрейд – нормальнее нас с вами вместе взятых.
– Серьёзно?
Гиз кивнул.
– У меня большой опыт работы. Но я ещё не наблюдал столь резких перемен в человеке.
– Чем же были вызваны столь разительные перемены?
– Где-то с месяц назад у Лестрейда случился приступ. Он оказался на грани между жизнью и смертью, причём в какой-то момент мне казалось, что к смерти гораздо ближе. И, что хуже всего, по вине больницы…
Беллинг удивился.
– Вы спокойно говорите об этом мне – постороннему для вас человеку? Да ещё и полицейскому…
– Мне нечего скрывать. Я – джентльмен. Я всегда пытаюсь быть честным перед собой и людьми. Честь мундира и больницы не стоят человеческой жизни. Один из наших санитаров перепутал лекарства… – голос Гиза понизился. – Лекарство по ошибке дали Лестрейду. Произошёл приступ. Лестрейд выкарабкался, но…
– Но?
– Потерял память.
– Ужас!
– В этом как раз нет ничего удивительного. Такое бывает. Его словно отбросило на много лет назад, в детство… Он многое забыл и порой удивлялся самым элементарным вещам. Как будто его личность стёрло…
– Вы меня пугаете, доктор…
– Могу предложить успокоительное?
– Только не из рук того санитара, который перепутал лекарство, – хмыкнул Беллинг.
Лицо Гиза стало серьёзным.
– Этот человек у нас больше не работает.
– Слава богу.
– И нашему директору… Но вернёмся к господину Лестрейду. Со временем всё прошло, и он резко пошёл на поправку. Мне было бы лестно полагать, что всему виной выбранный курс лечения… Но… почему-то кажется, это не так, – взгляд доктора стал грустным. – Иной раз при общении с Лестрейдом я решительно не понимаю, кто из нас пациент, а кто – врач… Его речи полны здравого смысла, мысли порой вызывают восхищение смелостью, поступки – обдуманностью. В последние недели он много и запойно читает.
– Книги?
– Газеты. Причём его интересует всё: от «Таймс» до «Панча». И ещё немаловажная деталь: у него вдруг прорезалось любопытство. Порой он задаёт такие странные вопросы, что я диву даюсь – откуда это в нём? И зачем?
– Наверное, затем, что всё это может ему пригодиться на его новом месте службы – в Скотланд-Ярде. Господина Лестрейда придётся выписать, причём максимально быстро.
– Что значит
