Пришлые - Юлия Михалева
– Да о чём ты? Какой ещё лес? – услышала мать. – Оставайся, ты нас совсем не стесняешь. Садись лучше, выпей молока с тёплым хлебом. И ты, сын.
– Я могу помогать по хозяйству, – неуверенно предложила Вара.
– Да что же, мы гостей как рабов будем использовать? Будь как дома и забудь об этом.
– Где, кстати, Вол и Дмитрий? – в зале, как и в комнате, Ясь не видел ни спутников, ни собаки.
– Уже поели и ушли припасы менять в дорогу, – сказала мать.
– Какие припасы? – оба бесконечно жаловались, что у них совсем ничего нет на обмен.
Хотя и понятно, что врали: одни только спички и соль многого стоили.
– А отец с ними нашими поделился.
Ясна, умывавшаяся у бочки, вытерлась чистым куском мягкой ткани и повернулась помятым со сна лицом.
– Оставайся, Вара. Я совсем не против, не хочу, чтобы ты так думала. А сестра так и вообще тебя уже обожает.
– Вот как? И как ты поняла? Она же у нас тихоня, – рассмеялась мать.
– Ну да, тихоня. Молча к своей новой подруге прижималась всю ночь и глядела как на новую куклу, – улыбнулась и Ясна.
На душе у Яся тоже полегчало: вроде как обстановка дома разрядилась и уходить уже не так тревожно. Но всё равно волнительно, но притом и очень интересно. Наконец-то он увидит мир за пределами Оси!
– Славная у вас девочка, – Вара отхлебнула молоко из глиняной чашки, на которой мать нарисовала цветы.
– Все такие, пока дети, – хоть мать и пыталась скрыть, а похвала ей точно приятна. – Ладно, вы ешьте, а я пойду их поднимать.
– А у вас правда совсем не едят мяса? – спросила Вара.
– Совсем, – удивилась мать. – А разве в Гнилке теперь не так?
– Конечно, так, – кивнула Вара. – Просто тот мужчина седой, у которого борода черная и собака, – Дмитрий? – говорил вчера, что хочет мяса. Вот я и подумала…
– Он много чего говорит. Ты бы меньше его слушала, – сказала мать
– Они вообще странные, – глаза Ясны сузились и стали вдруг злющими. – Эти пришлые.
Дверь за спиной скрипнула.
– Ну где там этот Ясь? – проворчал Вол, и тут же, увидев, обернулся и крикнул: – Проснулся он.
– Ну так тащи его сюда, – откликнулся снаружи Дмитрий.
В чёрных глазах Вары промелькнула тревога. Ясь улыбнулся ей, затем матери и сестре.
– Ну, пойду я.
– Хранят тебя боги, – отозвалась Вара.
– Удачи, сын, – поддержала мать.
***
Ненавистный пригорок миновали быстро и молча. Привычный к дороге Дмитрий шел спешно, Джерри следовала за ним, периодически то отбегая к деревьям, то забегая вперед, и радостно лаяла – в городе соскучилась по движению. Не до конца проснувшийся Ясь бездумно семенил следом, а толстый Вол норовил отстать – он быстро запыхался и то и дело что-то бубнил под нос. Похоже, жаловался на тяжёлый мешок, хотя что в нем тяжёлого? Только самое нужное, ночь ведь точно застанет в дороге: одеяло, толстый плащ, кресало, хлеб, сыр, фляги с водой. Брякающий за спиной Дмитрия мешок выглядел куда более увесистым – а, похоже, идти не мешал. Ясь никак не мог расстаться с мыслью о том, чтобы при случае заглянуть в него.
– Вон там ваша лесопилка? – Дмитрий обернулся к отставшим, когда по левую сторону вдалеке показалась постройка.
Догадаться несложно – а чему ещё быть в лесу? Да и свежей стружкой пахло издалека.
– Ну да. А лесоповал чуть в сторону, в глубине. Там сейчас рубят на пяти участках.
Молча свернули с дороги, и Ясь отстал. Резко захотелось поправить башмак, хотя он пока ещё и не начинал беспокоить.
– О, Ясь? Да неужели на работу? – со смехом бросил рабочий лесопилки, когда проходили мимо.
Ясь громко вздохнул. За него ответил Вол:
– А то!
– Слушай, ты, как видно, не особо-то любишь эту работу, а? – спросил Дмитрий.
Ясь снова вздохнул. Что тут сказать?
– А что тогда не бросишь? Не такая долгая наша жизнь, чтобы её впустую тратить.
Бросить работу? Да как такое возможно? И кто бы ему позволил?
– Нельзя, – Ясь покачал головой. – Каждый должен приносить пользу. Меня вот распределили сюда.
– После сада? – уточнил Вол.
– Нет, сначала к отцу в коровник. А вот уже оттуда – сюда.
– Как так – после сада? – удивился Дмитрий.
– Ну, как только воспитатель видит, что ты уже к работе пригоден – он тебя и направляет. И так и работают все, с сада и до могилы, – тускло объяснил Ясь. – Кто не работает – тому нет места в Оси. Никто не может брать и не отдавать.
– Это верно, – одобрительно отозвался Вол.
– Но зачем заниматься тем, что ты так ненавидишь? Может, где-то ты принесёшь больше пользы?
– Это не нам выбирать. Воспитателям виднее, – повторил Ясь родительские слова.
– Но ведь воспитатели-то эти – наверняка обычные девчонки, откуда им знать, кто к чему пригоден?
Очень радовали слух такие слова – в них Ясю виделось торжество справедливости. Но вслух он сказал другое:
– А что можно поделать?
– Уйти. Это же так просто. Сказать, что больше ты не будешь заниматься такой работой, а выбираешь другую.
– Какую, например?
Дмитрий рассмеялся.
– Ну это тебе виднее. Кто же знает тебя лучше, чем ты сам? Вот к чему у тебя душа лежит?
Ясь задумался. Она лежала к тому, чтобы греться у огня, никуда не спеша. Лежать на тёплой днём блеклой траве, слушая сверчков, отхлёбывая из бутылки и глядя на серо-красное небо в причудливых розовых прожилках. К тому, чтобы танцевать в седьмой день под барабан и видеть улыбки красивых девушек. Ничто из этого, увы, работой быть не могло.
– Значит, тебе нужно это выяснить, – не дождавшись ответа, сказал Дмитрий.
– Зря ты его на подобное поощряешь. От него и так никакого толка, – не удержался Вол.
Визг пилы на поляне затих.
– Ясь? Ну, мастер точно с тебя шкуру снимет, – поприветствовали рабочие.
– Где ваш Яков? – крикнул Вол.
– На пятом участке, там, – махнули рукой в ещё большую глубину.
Мастер Яков пересчитывал, тыкая пальцем, дрова, перевязанные для отправки в город. Их готовились тащить на волокушах двое рабочих, которые сейчас о чем-то спорили поблизости, красочно жестикулируя. Грязная и ужасно тяжёлая работа: пока дотащишь проклятые двора, весь живот надорвёшь, потом несколько дней ноет.
