Юсупов. Тьма Внутри - Гоблин MeXXanik

— То есть вы считаете, что в лицо вам никто ничего не скажет?

— Такого я не говорил, — миролюбиво усмехнулся я. — Любой может сказать то, что считает нужным и допустимым.

— То есть я могу сказать, что считаю вас не самым благородным человеком? — парень подошел ближе и скрестил на груди руки.

— Можете, — ответил я и, повернувшись к нему, повторил ту же позу. — Говорите.

— Что говорить? — не понял парень.

— Вы спросили у меня разрешение. Я вам его дал. Говорите, что считаете нужным, и покончим с этим.

— С чем? — растерялся агрессор.

— С разговором, — я потер переносицу. — Позвольте спросить, как вас зовут?

— Тимофей Николаевич.

— Тимофей Николаевич, как я понял, вам не пришлось по вкусу то, как я защищался на площадке. Верно?

— Верно, — не стал он спорить.

— Вы бы предпочли, чтобы я благородно позволил одному из самых сильных воинов избить меня. Верно?

— Поступать подло нельзя, — буркнул парень.

— Я задал вам прямой вопрос. Хотелось бы получить такой же прямой ответ.

— А я ответил, как хотел, — Тимофей нервно провел по волосам пятерней.

— Значит, вы считаете благородным избиение опытным бойцом неподготовленного человека. И этот самый человек должен смиренно сносить удары. Забавно. А я думал, что попал в общество воинов, а не послушников культа терпения.

— Какой еще культ терпения? — вспылил мой собеседник.

— Тимофей Николаевич, вы злитесь на меня, потому что я не получил увечий? Что не позволи себя избить? Смею предположить: вы были в моей ситуации и получили тумаков. Верно?

— Не было такого, — парень заметно смутился.

— А какое было? — тут же уточнил я. — Давайте это обсудим. Мне хотелось бы узнать, что вас так задело. И почему вас это мучает.

— Ничего меня не мучает, — Тимофей попятился. — Просто неправильно это, когда слабый противник вот так выходит сухим из воды.

— Вас бы успокоило, если бы у меня было разбито лицо? Или нос оказался сломан?

— Я не про это, — парень отвернулся и отошел от меня подальше. — А про то, что все новички всегда получают по морде. И это нормально.

— Нормально — это сопротивляться и искать возможность избежать проигрыша, — возразил я. — Мириться с побоями только для того, чтобы удовлетворить тщеславие наставников и бывалых воинов — неправильно. И если тут принято подобное, то я хотел бы обсудить происходящее с вашим начальством.

— Незачем, — парень начал быстро натягивать на себя одежду. — И не надо упоминать меня, если надумаете о чем-то таком говорить.

— Мне не хотелось вас смущать своими вопросами, — мягко продолжил я. — И, конечно, я не стану говорить о вас лично. Но я хочу, чтобы вы знали: если пожелаете обсудить что-то или просто выговориться, то я всегда буду рад вам…

— Не надо мне ничего от вас, — парень быстро обулся, схватил сумку из шкафчика и едва ли не бегом бросился прочь.

— До встречи, Тимофей Николаевич, — успел сказать я, прежде чем парень выскочил за дверь.

— Василий Михайлович.

Голос Муромцевой прозвучал за спиной, когда я уже собирался облачиться в привычный костюм с гербом семьи. Голос прозвучал из-за двери, а затем послышалось «ой». Видимо, девушка вошла в раздевалку в поисках меня.

— Простите, мастер Юсупов, — произнесла Виктория, и как мне показалось, ее голос прозвучал растерянно. — Мастер Круглов сказал, что вы обсудили дела, и собираетесь искать этих…

— Мне кажется, обстановка не подходит для обсуждения предстоящих дел, — спокойно ответил я, надевая штаны. — Сложно говорить с человеком, не видя его. Нет, я, конечно, могу повернуться, но это сделает ситуацию еще более неловкой.

— Простите, Василий Михайлович, — смущенно произнесла Виктория и вышла за дверь, позволив мне спокойно одеться и покинуть раздевалку.

Муромцева ждала меня за порогом. И едва я вышел, она смущенно взглянула на меня, и я заметил на ее щеках легкий румянец:

— Еще раз простите, Василий Михайлович, — пробормотала она.

— Все хорошо, — сказал я. — Если бы я обернулся, ситуация была бы еще более неудобной.

Девушка не ответила. Но я заметил, как румянец на ее щеках проступил еще сильнее.

— У вас еще остались дела в Братстве? — спокойно осведомился я, и девушка покачала головой:

— Нет, мастер Юсупов.

— Тогда давайте уже поедем домой. Очень уж я переживаю за Петра Феликсовича. Как он там, в одиночестве.

Девушка кивнула, и мы направились к дверям.

Уже у выхода, мы столкнулись с мастером Огневым:

— Как вам наш зал, мастер Юсупов? — живо поинтересовался он, остановив нас у двери.

— Отлично, — ответил я. — Сказал бы, что буду рекомендовать его друзьям, но у меня очень мало друзей. Да и ваше заведение не открыто для широкого круга лиц.

Огнев усмехнулся, показав, что оценил мою шутку:

— Будем рады видеть вас снова, Василий Михайлович. Ваш стиль боя достаточно… интересен.

Я развел руки:

— Что еще оставалось бедному душеправу? А теперь прошу меня простить, мастер Огнев. У меня еще остались дела в городе.

— Понимаю, — ответил собеседник. — До встречи, Василий Михайлович.

Я толкнул дверь и вышел на крыльцо. Вслед за девушкой направился к припаркованной машине. Виктория на ходу достала из кармана брелок, нажала на кнопку и автомобиль пискнул, дважды моргнув фарами. Я открыл дверь и сел на переднее сиденье. Муромцева заняла место за рулем, завела двигатель. Повернулась ко мне и уточнила:

— Куда едем?

Я откинулся на спинку сиденья и устало ответил:

— Домой. Говорю же: очень переживаю, как там дядя.

Девушка кивнула, и машина выехала с парковки.

— Что думаете по поводу этого культа? — начала разговор она, когда авто выкатило из переулка.

Я пожал плечами:

— Ровно столько же, сколько люди из Братства. Виктор сказал, что Федоров пропал, а особняк, в котором проходил прием, заброшен.

— А Земскова?

— Она поведала все, что знала, — ответил я. — А я передал информацию Круглову.

— Значит, зацепок пока нет, — едва слышно произнесла Муромцева.

— Пока нет, — согласился я.

— И с чего мы начнем поиски? — деловито осведомилась девушка.

—