Браконьер 2 - Макс Вальтер
Лестница, сваренная из уголка, гулко отзывалась под нашими ногами. Мы выбрались на обслуживающую площадку, которая тонкой линией шла вдоль всего транспортёра и терялась где-то в темноте. Уклон был немаленький, и, несмотря на внешнюю надёжность, конструкция качалась от нашего веса. Скорее всего, она просто не была рассчитана на то, что на неё решат вскарабкаться аж пятеро рыл. Да, наши тела заметно иссохли от тяжёлого труда и плохого питания. Но совокупный вес всё равно выходил приличным. К тому же мы словно специально двигались синхронно.
Я посмотрел вниз, и страх защекотал низ живота. Мы были максимум метрах в десяти от пола, но из-за того, что он терялся где-то во тьме, пропасть под ногами казалась бездонной. Голова закружилась. Свет небольшим пятном высвечивал несколько метров впереди и столько же позади, отчего складывалось ощущение, будто мы висим в абсолютной пустоте.
Так продолжалось до тех пор, пока мы не вошли в круглый тоннель, в который и поместили транспортёр. Здесь он под ещё более крутым углом уходил в противоположную сторону. Но и этот момент был учтён. Наша площадка завершалась вертикальной лестницей, которая выводила на следующую.
Так мы преодолели три секции и воткнулись в первое препятствие: отсутствие лестницы, позволяющей перебраться на следующий уровень.
— Полезем по ленте, — заявил Утиль и попытался на неё вскарабкаться.
Я снова бросил взгляд вниз и тут же закрыл глаза, чтобы унять головокружение. Вверх смотреть хотелось ещё меньше. Конструкция из небольших транспортёров располагалась в абсолютно вертикальной шахте, уходящей в бесконечность в обе стороны. Если здесь оступиться, на дно упадёт мешок, наполненный фаршем и осколками костей. Обо все эти железки поломает так, что уже не соберёт никакой травматолог. Сомневаюсь, что даже чёрное сердце поможет.
Но другого выхода у нас нет. А потому мы один за другим на трясущихся ногах перебрались на узкий транспортёр. Его ширина была каких-то тридцать сантиметров. Ни тебе страховочных изгородей, ни тропинки рядом, только ломанная узкая линия с крохотными площадками возле валов, по которым бежит лента.
— Я не могу, — вдруг заскулил Семёныч, когда мы доползли до конца транспортёра.
Второй располагался под прямым углом относительно его и, чтобы на него перебраться, требовалось подняться в полный рост. Утиль исполнил это без малейших колебаний с завидным хладнокровием.
Мне удалось перебраться, только с третьей попытки. Ноги предательски тряслись, отказываясь держать на себе вес тела. Соловей, тот, что добыл для нас серебро, тоже решился на подъём не сразу, но всё-таки смог. А вот подрывник наглухо завис, словив натуральную истерику. По факту и хрен бы с ним, но за ним был Щебень.
— Руку давай. — Я улёгся на транспортёр и, свесившись, протянул Семёнычу ладонь. — Да не ссы ты, удержу!
В глазах организатора промелькнула надежда. Вот только для того, чтобы схватиться за меня, ему требовалось отпустить металлоконструкцию, за которую он держался побелевшими пальцами.
— Да хрен с ним, — прокомментировал Утиль.
— Это ещё минус два, — парировал я.
— И чё? — не оценил моего человеколюбия он.
— Через плечо, — огрызнулся я. — Хочешь валить один — тебя никто не держит. Но свет останется с нами.
— Козёл, — выругался Утиль. — Щебень, слышишь меня?
— Да, — отозвался замыкающий.
— Скинь ты на хрен это ссыкло.
— Не вздумай! — рявкнул я. — Или полетишь следом.
— Да что с тобой не так⁈ — прикрикнул Утилизатор.
— Это с тобой что не так? Сколько их будет ждать нас там, наверху? Я просто увеличиваю наши шансы.
— Эй, Семёныч, — видимо, что-то прикинув, сменил тактику он. — У тебя пять секунд, чтобы взять его за руку. Или я тебя пристрелю, и ты всё равно сдохнешь. Решай. Раз… Два…
Трясущейся, мокрой от пота рукой подрывник ухватил меня за запястье. Я поступил точно так же, образуя надёжный зацеп. Семёныч медленно выпрямился на трясущихся ногах, и эта вибрация передалась транспортёру.
— Да успокойся ты, придурок! — заорал Щебень, — Не трясись!
От неожиданности Семёныч вздрогнул, и его нога сорвалась. Он повис на мне всей массой и принялся болтать ногами, отчего загуляла вся конструкция. И стало совсем не смешно. Металл жалобно заскрипел. С грохотом, кувыркаясь, вниз пролетела какая-то железка. Что-то щёлкнуло, и наш транспортёр слегка просел.
Весь гуманизм слетел с меня за мгновение, и, дождавшись, когда тело подрывника сместится к пропасти, я разжал пальцы. Но не тут-то было. Семёныч вцепился в меня мёртвой хваткой. Просить его о том, чтобы он пожертвовал собой, было равноценно борьбе с ветряной мельницей. В его глазах читалась такая паника, что он бы меня даже не услышал. Впрочем, по его поросячьему визгу и так всё было ясно.
Я напрягся и потянул его на себя, но совсем не для того, чтобы спасти. Как только его пальцы оказались на уровне уголка, я прижал их к нему и расслабил руку. Раздался треск сдираемой кожи, но это сработало. Семёныч ослабил хват и сорвался в бездонную пропасть. Крик звучал буквально пару секунд, пока не раздался глухой металлический стук. Окончательно падения мы не видели, но услышали и даже почувствовали, как его тело множество раз задело конструкцию.
— Оно того стоило? — Утиль наградил меня ледяным взглядом.
— Я хотя бы попытался, — пробормотал я.
— Ты чуть всех нас не угробил, умник хре́нов! — добавил ползущий передо мной Соловей.
Щебень промолчал. А что он мог сказать? Моё действие дало ему шанс. Если бы не я, они бы так и остались болтаться в самом начале подъема, в полной темноте. Не думаю, что подобные перспективы были для него желанными. Находись он в середине группы, скорее всего, согласился бы с мнением товарищей. Но получилось так, как получилось. В любом случае к спасению двигались четверо вместо троих.
— Да чтоб вас черти дрючили! — донеслось спереди.
— Что там? — опередил меня с вопросом Соловей.
— Передай свет, — попросил Утиль.
Я протянул ему керосиновую горелку, но слишком быстро. Язычок пламени заплясал и едва не погас. Утилизатор замер, дожидаясь, когда тот перестанет колыхаться, и высветил из полумрака то, что заставило его выразиться крепким словцом. Нас ожидало сплошное месиво из гнутого железа, которое натурально держалось только благодаря честному слову. Видимо отсюда и сорвалась та самая железка, которая пролетела мимо нас.
— Да как так-то⁈
