Шутки Богов. Новая ответственность - Хайдарали Мирзоевич Усманов
Оно издало шипящий звук и двинулось к ней. Спутники в ужасе бросились назад. Соён осталась одна. Она стиснула зубы и вытащила клинок, семейную реликвию, на которой сверкнули начертанные золотом иероглифы. Но больше, чем на оружие, она полагалась на то, что родилось в её сердце.
– Я не отступлю. – Прошептала она.
Существо бросилось вперёд, и волна ужаса ударила в неё. Ей показалось, что она снова ребёнок, забытая и брошенная всеми. Но в этот момент она вспомнила лицо Андрея, его спокойный взгляд, сдержанную силу, и поняла. Если хочет хотя бы попытаться приблизиться к нему, она не имеет права дрогнуть.
Она шагнула навстречу чудовищу, и клинок прорезал чёрный дым, оставив в нём светящуюся рану. Существо завизжало, стены задрожали. Соён вложила всю решимость в удар – и клинок, будто откликнувшись на её сердце, вспыхнул белым пламенем…
………
Когда она вышла из катакомб, её одежда была изорвана, волосы спутаны, лицо бледно. Но за ней волокся обугленный кусок чёрного дыма, запечатанный в талисман. Доказательство победы. Те, кто стоял у входа, поражённо отступили. Ни один из домов не решился на это, а она – решилась.
Слух разлетелся по столице быстрее ветра. В домах шептались:
“Дочь Хваджон сразила чудовище, от которого отступили даже воины других благородных домов… ”
И когда Соён вновь предстала во дворце перед княгиней Ло Иньюй, та встретила её уже с другим выражением лица – не только сдержанной вежливостью, но и уважением.
– Ты сделала шаг, который оттолкнул даже тех, кто называет себя старыми столпами Поднебесной. – Произнесла Иньюй. – Возможно, у тебя действительно есть сила приблизиться к нему.
Соён низко поклонилась. И впервые в её сердце зазвучала не только надежда, но и уверенность. Путь к долине Дракона начинается не через просьбы и родственные связи, а через подвиг, который не смогут игнорировать даже княжеские семьи. И тем более тот, кого уже называли Мечом Поднебесной…
……….
Весть о том, что младшая дочь семьи Хваджон, Соён, решилась вмешаться туда, где дрогнули и отступили целые благородные дома, разнеслась по Поднебесной подобно ветру, проникающему в каждую щель. Это произошло не сразу. Сначала лишь в приграничных землях – там, где горы поднимались мрачными стенами, а в расселинах прятались звери, которых нельзя было назвать ни людьми, ни чудовищами, – люди заговорили:
“Есть девушка, которая пошла туда, куда боялись войти даже сыновья князей.”
Поначалу многие лишь усмехались:
– Вечно женщины лезут не туда, куда следует. Пусть попробует – и сама вернётся в слезах к родителям.
Но когда весть дошла до того, что она не только не отступила, но и вывела к безопасности караваны, которые уже считали потерянными, отношение изменилось. Ведь её решимость проявилась не в словах, а в поступке, который видели десятки людей.
Мастера школ, странствующие даосы и даже мелкие чиновники в городах начали пересказывать эту историю. Каждая пересказанная версия приукрашивала детали. Кто-то говорил о том, что Соён сама вступила в схватку с древним зверем… Кто-то уверял, что она вытащила из опасного места какого-то раненого на себе… Кто-то шептал о том, что в её взгляде вспыхивал огонь Небесного Дракона… Но главное оставалось неизменным. Она показательно действовала там, где остальные отступили.
Так эти слухи дошли и до столицы Поднебесной. В Императорском дворце вначале это восприняли как любопытный эпизод, достойный упоминания на пиру. Но постепенно рассказы начали множиться, и имя Хваджон Соён всё чаще звучало рядом с именем Андрея. Одни намекали, что она желает привлечь к себе его внимание. Другие – что её действия показывают то, что в семье Хваджон ещё остались те, кто способен мыслить, как правители, а не только как хитрые торговцы властью.
Когда же весть достигла Долины Дракона, это произошло не через обычных гонцов. Сам ветер принёс её в глубь ущелий, и, словно отголосок, она достигла слуха Андрея, сидевшего в медитации у источника, где сияние мировых линий отражалось в водной глади. А рядом, в небесной тени гор, Небесный Дракон, откинув огромную голову назад, вдруг открыл глаза. Его зрачки, узкие, как клинки, дрогнули, и в глубине их вспыхнула искра интереса.
– Эта девчонка… – Голос Дракона звучал словно раскат далёкой грозы. – В её решимости есть то, чего лишены многие из старших. Она тянется к тебе, Андрей, и сама ещё не понимает, насколько сильна её жажда пути.
Андрей лишь слегка нахмурился, не открывая глаз. Он не спешил вмешиваться в то, что происходило. Ему было важно другое. Каким образом девушка, едва ли сопоставимая с мастерами, смогла привлечь к себе внимание даже Небесного зверя? Это значило, что в её поступках есть искра, которую невозможно объяснить одной только волей семьи.
Тем временем Соён продолжала в том же духе. Теперь, куда бы ни приходили вести о несправедливости или о напастях, где благородные дома колебались, она выбирала путь участия. Порой её сопровождали лишь несколько верных слуг, порой она присоединялась к местным мастерам. Она не всегда выходила победительницей – бывало, что её силы были на пределе, и спасали лишь случай и упорство. Но её имя становилось символом решимости. И чем дальше расходились слухи, тем крепче в сознании людей укоренялась мысль:
“Если уж даже девушка из семьи Хваджон не боится идти туда, где правители отступают, значит, и у нас есть надежда.”
Так рождалась новая легенда, ещё не осознанная ни самой Соён, ни теми, кто наблюдал за ней. Но в глубине долины, в молчании небесного зверя, уже пробуждался интерес, похожий на предвестие грядущей бури.
……….
Слухи о том, что Соён Хваджон не просто на словах стремится к долине Дракона, а делами подтверждает свою решимость, уже успели разлететься по благородным домам. Но никто ещё не ожидал, что однажды именно она станет центром событий, от которых содрогнётся не только столица, но и дальние провинции.
В тот год весна выдалась тревожной. На северо-западных границах Поднебесной, там, где земли разъедал серый туман – остатки древнего проклятия, оставшегося ещё со времён падения Империи, начали пропадать целые селения. Оттуда возвращались лишь редкие беглецы, измождённые, с глазами, полными безумия. Они говорили о чудовищах, выходящих из трещин земли, и о серых тенях, что выпивают дыхание из тел.
Благородные дома, услышав о бедствии, сперва шумели громко. Посылали гонцов… Обещали помощь… Клялись в преданности Императору… Но чем больше становилось известий о погибших, тем быстрее их обещания растворялись в тумане. Официальные отряды так и не выступили – ведь риск был слишком велик, а честь рода, по их
