Жрец Хаоса. Книга IV - М. Борзых
— Дедушка, позволь представить тебе князя Угарова, Юрия Викторовича. Юрий Викторович, позвольте представить вам главу рода Тенишевых мурзу Латифа Сафаровича.
— Рад знакомству, эфенди, — ответил мне мурза.
Мурза был стар. И хоть фактически он был младше княгини, но выглядел гораздо хуже её, потерявшей средоточие. Мне совершеннейше была непонятна подобная ситуация: ведь я видел силу, клубящуюся за ним, которая практически поглотила его. С такой силой он должен был выглядеть едва ли не моложе собственного внука. Магия всегда поддерживала собственного носителя, ей выгодно было сохранять жизнь и здоровье собственного представителя, достигшего больших высот в изучении того или иного магического искусства. Почему же Латиф Сафарович выглядел как почти двухсотлетняя развалина? Седой как лунь, с волосами, сплетёнными в косу, и такой же седой бородой, спускавшейся едва ли не до пупка, он опирался на посох. Судя по бурлению силы вокруг артефатка, в случае Латифа Сафаровича посох использовался не столько для передвижения, сколько как заменитель той самой рукояти, носимой Дмитрием Сафаровичем и его собственным внуком, Шах Али.
Мурза казался абсолютно бесцветным, я бы сказал, что главы Тенишевых остался тенью от былого когда-то человека.
— Рад знакомству, эфенди, — ритуально повторил за ним я приветствие и чуть склонил голову.
Мурза отошёл в сторону, и за его спиной я увидел Алису, одетую в национальный наряд и держащую в руках расшитое полотенце с хлебом-солью.
— Позвольте в соответствии с местными традициями встречать вас, как дорогого гостя, хлебом-солью.
Я отломил кусочек от каравая и макнул в солонку, прикоснувшись губами. Хлеб был ещё тёплый, свежий и пах просто одурманивающе. Отдав дань уважения, я всё же не сдержался и ответил:
— Тогда разделите хлеб-соль со мной, эфенди, в соответствии с вашими традициями.
Уважил я старика, но в этом предложении был ещё один подвох: насколько я знал, в восточных традициях, если глава рода разделял пищу с гостем, то убийство гостя либо нанесение ему вреда считалось уроном собственному достоинству. И поскольку мурза без раздумий отломил кусочек хлеба, обмакнул его в соль и также вкусил, у меня стало на одну проблему меньше. Видимо, серьёзные разборки со мной вступать никто не собирался. Что уже настраивало на вполне дипломатичный лад.
Далее мы проследовали по тенистой аллее внутрь сада. Для нас накрыли небольшой столик с яствами прямо на траве, недалеко от фонтана, как раз внутри той самой стеклянной беседки, которую я разглядел с воздуха. Журчание струй воды и пение птиц настраивало исключительно на благодушный лад. Я подождал, пока усядется хозяин дома на разбросанные подушки, и последовал его примеру, усевшись тут же и скрестив под собой ноги.
Когда я говорил про скромно накрытый стол, я лукавил. Чего там только не было: многочисленные мясные блюда, из которых я узнал плов и несколько видов вяленой и копчёной конины и баранины, был суп, выпечка и множественные десерты, засахаренные фрукты, медовая пахлава и ещё горки, неизвестно чего, политые мёдом. И посреди всего этого великолепия стоял пузатый золотой самовар. А ведь большую половину блюд я явно не мог даже идентифицировать, видимо, что-то из их местной традиции.
Алиса принялась ухаживать за нами, разливая чай и подкладывая самые сочные кусочки в тарелку гостю. Ухаживала она в белом платье, расшитом синей вышивкой, и поверх платья была накинута полупрозрачная синяя же накидка с поясом; волосы её скрывал платок, также расшитый цветами, а в ушах блистали сапфировые серьги. При этом я бы сказал, что платье было сшито настолько по фигуре, насколько это возможно: при прогибах я буквально видел очертания её округлых бёдер, а при передаче мне всевозможных сладостей лиф её платья больше демонстрировал форму груди, чем скрывал. И, казалось бы, абсолютно закрытый наряд начинал играть совершенно иными красками. Даже любопытно: это меня провоцировали или, наоборот, показывали товар лицом?
От Олега Ольгердовича я знал, что не следует вкушать пищу, пока мурза не прочитает молитву. Потому я степенно ожидал, пока Латиф Сафарович прочитает посвящение, демонстративно не прикасаясь к еде. И мурза с удивлением отметил моё ожидание, принявшись читать молитву, судя по всему, своей покровительнице тьме на родном языке. Как я это понял? Да потому что тьма вокруг него попросту взбунтовалась и едва не заполнила собою весь купол, возвышавшийся над фонтаном. Она была столь плотной, столь осязаемой, что буквально пыталась забить мне нос и рот, отрезая меня от собственных чувств. Пришлось поступить с ней примерно так же, как и с магией кошмаров, пропустив по себе волну магии пустоты и отвоевав себе небольшое пространство, комфортное для дальнейшего ведения переговоров. Тьма даже отпрянула от меня несколько возмущённо — кто это посмел отпугнуть её в её собственных владениях?
А между тем мурза завершил молитву и провёл ладонями по лицу сверху вниз, как будто бы умываясь; я повторил за ним сей жест.
Сидя за столом, мы вели дипломатическую прелюдию, обсуждая природу, погоду, разницу национальных традиций и ещё бездну всевозможных пустячков. Отчего-то в высшем свете было принято тратить время на подобные разговоры; мне же сие претило, но, не желая выказывать неуважение хозяину дома, я следовал его манере ведения беседы.
Заметив, что я перестал обращать внимание на Алису, мурза в какой-то момент махнул рукой, и девушка удалилась, оставив меня с главой рода Тенишевых наедине. Сомневаюсь, конечно, что подобное уединение было доступно посреди сада, с учётом количества виденной мною с высоты охраны. Однако же некоторая иллюзия уединения была создана.
И когда я уже думал, что мы перейдём наконец-то к решению наших недопониманий с Митрием Сафаровичем, мурза поставил перед собой маленькую коробочку и нажал на кнопку. Коробочка издала противный звук, а после я почувствовал, как меня отрезало от магии иллюзий и химеризма. Прежде чем начинать паниковать, я автоматически сформировал пустотный щит и иглы, готовясь как к защите, так и к нападению, но при этом позволил себе сдержаться и перешёл на
