Тени двойного солнца - А. Л. Легат
Спрашивать о чем-либо уже не имело смысла. Мы прибыли на площадь.
– О, дьявол. – Мне захотелось вернуться к баллисте и требушету под стенами осажденного замка. Тихое, спокойное место. Враги за стеной и враги под чужим флагом. Все ясно и понятно.
На площади Годари все одновременно могли стать мне друзьями или врагами. Новые лица и никаких правил. Почему-то гвардейцев в этот раз было меньше, чем два года назад, когда я впервые встал под флаг.
Зал для банкета выбирали без усердия: невысокое здание с кованым забором и крупными окнами на фасаде. При входе скромные ворота. Не дворец – с тем же успехом внутри могли соорудить ристалище.
– Рожу попроще, – напомнил Рут.
Кожа на лице зачесалась, и я потер подбородок.
– Я слышал, женщинам нравится неотесанная грубость.
– Этого в тебе точно нет, и не мечтай, – прыснул приятель.
В последнее время я вообще не знал, что во мне есть хорошего. Тем более для воснийских вдов. Приятель слез с кобылы и привязал ее.
– Бывай. И чтоб к утру вернулся женатым!
– Дважды, – съязвил я, спешился и вручил Руту поводья.
Через две сотни шагов меня ждал самый страшный позор в жизни. Между мной и позором стояло последнее препятствие – охрана.
Я прочистил горло и посмотрел в глаза привратнику. Здоровяк без шлема, в короткой бригантине, а рядом с ним тощий восниец в старом нагруднике – прихвостни Варда влегкую перебили бы весь банкет, не вспотев. И за что им платят жалование?
Я сдержанно улыбнулся и протянул ладонь:
– Добрый день!
Здоровяк покосился на меня сверху вниз, но руки не пожал.
– Меня зовут Лэйн Тахари, я по приглашению.
«Если приглашением можно считать пару золотых, оставленных в кармане клерка».
– Что-то я егой не припомню, – сказал сосед здоровяка.
Все внимание двух охранников безраздельно стало моим.
– Мы с вами и не могли повстречаться. Несколько дней тому назад я вернулся с запада, после похода на Волок. – Глаза здоровяка только сощурились в подозрении. – Бился с Долами под командованием господина Эйва Теннета и одержал победу. – Оксол хуже деревни, никакого узнавания на пустых рожах. – Мы взяли замок Бато, мятежного лорда…
– Что-то я о таком не слыхал.
Я потер уголки глаз у переносицы и выдохнул:
– Господин Годари лично выехал из ворот Оксола с месяц назад, чтобы повесить свой герб на воротах замка. Под Волоком, на гиблом всхолмье…
– Что-то я такого не знаю, – все больше унывал сосед здоровяка.
«Любопытно, хоть один из них научен читать, чтобы свериться со списком?»
– Я не тороплюсь, – солгал я. – Подожду, пока вы проверите имена гостей.
Охранники переглянулись. Один дернул плечами.
– Дак нету никакой бумаги, милорд. Мы ж грамоте не тогой, – хихикнул он, а здоровяк притих, будто вовсе про меня позабыл.
В зале за широкой дверью уже начали банкет. Подвижек не было. Возможно, общение с вдовами – наименьшая из моих проблем. Молчание затянулось.
– Дорогу, – окликнул меня грузный восниец со свитой.
Я посторонился. Ворох цветистого тряпья прошмыгнул в арку.
– Доброго денечка, господин Кумывах! – раскланялся охранник запоздало.
«А может, этот умник из канцелярии просто нагрел руки и был таков: нет никакого списка и не бывает никаких приглашений для чужаков вроде меня? Даже за золото».
– Я подожду, – повторил я с меньшей уверенностью.
– Списки нонче им подавай…
– Кто вас приглашал? – удивительно спокойно спросил здоровяк, который и был главным, судя по всему.
Кажется, клерк упоминал чью-то фамилию. Дьявол… Как его звали? Гремер, Грабаль, Горваль? Я выпрямился и сказал так, чтобы неучи не разобрали и половины слогов в фамилии.
– Приглашение я получил от господина Граваля.
– Как-как?
– Что-то я такого не припомню…
– Гербаля!
– А-а, Горваль, – протянул здоровяк и переглянулся с соседом. Тот посмурнел и сплюнул на лестницу. – То – дело другое.
После этих слов он шагнул ко мне и по-хозяйски обшарил руками почти все места, где можно припрятать большой нож. Я держал руку на кошельке: здоровяк дважды полез к поясу, будто не видел, что там не висят ножны. Кто же прячет оружие на самом видном месте?
«Наверное, те же люди, которые платят клеркам, чтобы попасться на глаза влиятельным вдовам».
– Все? – уточнил я, когда рука снова потянулась к моим деньгам. – Там только медь, брать у меня нечего.
«Все ушло на гребаный плащ, новые сапоги, цирюльника, мыльню и три ночи пьянства, пока я мирился с неизбежным».
Почему-то здоровяк не отошел, когда закончил искать железо.
– Ну иди, смельчак, – сказал он тише. – С такой рожей тебя, того гляди, пристроят…
– К лорду Бринсу! – хрюкнул сосед. – Слыхал я, он страшно одинок.
Он так мерзко ухмыльнулся, будто я пришел свататься к нему или его старухе. Или будто стоять у дверей – роль почетнее, чем стать первым мечником в Криге.
Двери мне никто не открывал и не придерживал. В проеме показался отощавший мужчина в вытянутой шляпе. С неохотой уступил мне дорогу.
– Зря вы сюда наведались, здесь счастья нет, – грустно заметил он, покидая банкет, едва тот начался.
– Как и нигде в Воснии, – я пожал плечами и вошел в просторный зал.
Без мечей, в тонком дублете и ярком плаще я чувствовал себя абсолютно нагим. Высшее общество Оксола уставилось на меня не хуже солдат Долов: казалось, сейчас принесут столовые приборы и начнется резня.
Впрочем, такие, как я, не заслуживали ни приветствий, ни долгого взгляда. Гости банкета быстро вернулись к своим делам.
Все, как и говорил Рут. Вдовы, благородные семьи, гвардейцы и прилипалы вроде меня. Вот в самом углу шепчутся представители Восходов – три здоровых лба, сыновья Бовилль. Ждут, когда их пожилая матушка ляжет в гроб, осчастливив наследством.
Самые сытые люди города. Я знал, что им отошли хорошие земли под Волоком, в самых предместьях. Земли, за которые я проливал кровь и сам дважды чуть не простился с жизнью. Земли, в которых оставил больше друзей, чем приобрел за время похода.
Двери в зал снова распахнулись, и голоса притихли.
– Милорды и миледи! Главное блюдо от господина Соултри!
На стол подали огромный поднос с крохотными обрезками. Снова зазвучал хор голосов.
– Подкопченная дичь! – выкрикивал другой слуга, будто торговал на базаре. – Из угодий Ее величества…
Одновременно работали десятки ртов: перемывали кости друг другу, причмокивали, пробуя вино и мясо, кривились в фальшивых улыбках или скрывали мерзкие тайны.
Молчали эти рты о том, что госпожа Карнаух овдовела дважды, и оба
