Последний Самурай – 2 - Павел Барчук

Еще вдоль стен я заметил бочки. Штук десять где-то. Правда, не понял их назначения. Некоторые — с иероглифами «сакэ», другие — с непонятными символами. Думаю, какой-то левый алкоголь, предназначенный для впаривания иностранцам. Сами они такое пить не станут. Традиции…

Лица якудз казались вырезанными из камня. Суровые, непроницаемые, без малейшего намека хоть на какие-то эмоции. Наивные… Они не знают, что приготовила им сумасшедшая девица.

Из-за напряжения, весевшего в комнате, воздух казался слишком плотным, осязаемым от запаха дорогого одеколона и едва уловимого, но отвратительного аромата опасности, исходившего от этих людей.

Хотя, чисто внешне, все выглядело максимально прилично. На низких столиках возле каждого из якудз стояли чашки, заварники, тарелочки с какой-то хреновиной. Видимо, сладости.

Самое «подходящее» место и время для чаепития, блин. Как же они повёрнуты на всей этой традиционной херне. Поди еще и бонсай выращивают, пока решают, кто кого зарежет?

— Доброго дня, братья. Прошу приветствовать Адачи-сама, — Каору своё выступление начала сразу, не тратя время на лишние разговоры. Ее голос прозвучал слишком театрально, заполняя тишину. — Возрадуйтесь. Я привела вам нового «отца».

Собственно говоря, мне подумалось, что девица очень даже права. Ни к чему затягивать. Перед смертью не надышишься. Эта поговорка сейчас казалось чрезвычайно уместной. Потому как есть ощущение, кто-то кого-то точно может убить.

Я сделал несколько шагов вперед, выходя из-за Каору, а затем швырнул Синоду на пол. Ровненько в центре того квадрата, который образовывали столики якудз.

С моей стороны это не было желанием усилить эффектное появление нашей компании. Ровно как и продолжить театральное выступление Каору. Я просто задолбался держать этого чертового Синоду. Тяжёлый, зараза.

Труп шлепнулся на пол с глухим, неприятным звуком.

Лица вакагасира вытянулись и обрели такой вид, будто я только что осквернил каждый сантиметр «храма якудза».

— Ваш оябун мертв. Это я его прикончил.

Заявил громко, четко. Чтоб все расслышали. Не хотелось бы повторять дурацкую фразу дважды. Она мне показалась очень нелепой. Вспомнилась сцена из старого фильма про ментов, который я видел в прошлой и уже слишком далеко жизни.

«Это наша корова и мы ее доим».

Черт его знает, почему именно эти слова всплыли в памяти. Показалось, ситуация больно уж похожая.

Несколько минут в помещении стояла тишина. Напряжение повисло в воздухе, густое, как туман. Потом один из якудз, здоровый детина со шрамом через всю щеку, медленно поднялся с подушки, аккуратно поправил брюки и шагнул вперед. Его глаза сузились.

— Ты смеешь… — Начал он.

И тут я почувствовал странное ощущение. Мне вдруг стало смешно. Серьёзно. Приступ неуместного веселья сильно напоминал ситуацию на парковке. Только там меня накрывало волной трудно объяснимого могущества, а тут — просто очень хотелось рассмеяться якудза в лицо.

И могу дать руку на отсечение, это точно были не мои эмоции. Такое чувство, будто дракон, чтоб его приподняло и ударило, конкретно в данный момент решил повеселиться. Причем, решил очень даже намеренно. Я едва сдержал смех, рвущийся из груди.

Что не превратить столь трагичную и напряженну ситуацию в форменный цирк, я сурово нахмурился, сжав зубы, а потом, процедил не менее мрачным тоном:

— Не смею. Просто делаю.

Я легонько пнул ногой труп. Хотя, отвечаю, совершенно не планировал совершать ничего подобного. Я же не самоубийца. Во мне просто будто все черти разом проснулись.

— Вот так. — Добавил я и еще раз легонько пнул мертвого Синоду.

Шрамистый взревел, как раненный медведь, его рука нырнула под пиджак, доставая нож. Ну как нож… Больше похоже на тот меч, которым Каору зарезала оябуна.

Двое других вакагасира, сидящих ближе к выходу, мгновенно вскочили на ноги и достали пистолеты. Видимо, эта парочка оказалась не столь щепетильна в соблюдении традиций.

А я, как бы, не герой из аниме, чтобы «выносить» всех в лоб. Если что-то подобное и происходило в этой новой жизни, то лишь с подачи дракона Рю. Теперь я на сто процентов уверен, что все мои странности и заскоки — результат нашей, так сказать, образовавшейся связи.

Мои, лично мои, навыки больше напоминают стиль уличного хулигана, который может дать в морду и быстренько красиво сделать ноги, а никак не мастера боевых искусств. Поэтому я повел себя так, как умел лучше всего — навел суету.

Понимая, что как только взбешенный якудза доберется до меня, я окажусь в крайне невыгодном положении, рванул к ближайшей бочке, резко толкнул ее в сторону Шрамистого— и липкая, пахнущая алкоголем жидкость хлынула на пол.

Мой противник, который столь некрасивого поведения не ожидал, искренне рассчитывая на честный бой, нелепо взмахнул руками, сделал несколько раз ногами «ножницы» назад-вперед, а потом благополучно со всей дури шлёпнулся на пол.

— Эй, это же ликёр премиум-класса! — возмутился кто-то из вакагасира.

Мне некогда было оправдываться и уж тем более извиняться. Поэтому гневное высказывание особо практичного из якудз я проигнорировал.

Подскочил ко второй бочке и так же резко толкнул ее под ноги «стрелкам», пытавшимся прицелиться. Палить во все стороны они опасались. Все же в помещении полным-полно «братьев». Выйдет некрасиво, если пулю словит кто-нибудь из них.

Первый «стрелок», который оказался прямо на пути бочки, попытался ее перепрыгнуть, но в итоге, сделав резкий жест рукой, все же выстрелил. В потолок. Второй избежать встречи с бочкой не смог. Она подбила его под ноги и, прихватив якудзу с собой, покатилась вперед, расплёскивая содержимое.

— Осторожно, там мокрый пол! — крикнул я бедолаге, хотя на самом деле думал совсем о другом.

Я думал о драконе и о том, какая он сволочь. Развлекается за мой счет. Однако времени на то, чтоб углубляться в подобные размышления совсем не было.

Пока Шрамистый пытался подняться с пола, елозия по огромной луже липкого и скользкого ликёра, я схватил столик, который находился ближе всего, уронив на пол чашку, и со всей дури вмазал якудзе по спине.

— Ай! Сука! — Взвыл он.

— Не матерись, тут же священное место! — парировал я, заодно подбирая его же вакидзаси.

Затем подумал буквально секунду и поступил совсем некрасиво. Зарядил ногой бедолаге в пах. Удар был сильным. Шрамистый, который почти смог подняться на ноги, сложился пополам, издав звук, очень похожий на стон раненого буйвола. Он больше не был похож на раненного оленя.

Не долго думая, я перехватил поудобнее вакидзаси, подскочил к тому «стрелку», что справился с бочкой, и резко, одним ударом воткнул меч ему предплечье. Потом, ни секунды не медля, выдернул обратно, развернулся к якудзе, который сидел ближе всего, и перекинул орудие ему.

— Держи,