Лейтенант спасательной службы - Михаил Александрович Михеев
– И?
– А что и? Знали бы вы, каких трудов мне стоило при нашем-то финансировании сохранить хотя бы один спецотряд быстрого реагирования. Так что убить их всех мы еще можем, а вот как допрашивать, боюсь, уже капитально подзабыли.
– Гм… А может, нам попробовать? – спросил особист.
– Вам нельзя – вы граждане другой страны, – отозвался полицейский с видимым сожалением. Видимо, хорошо понимал, что офицеры государства, успешно воевавшего всю историю и даже в самые худшие годы не выпадающего из топ-три сильнейших армий человечества, наверняка компетентней его в методах военно-полевого допроса.
– Ну, против того, что старлей участвовал в контртеррористической операции, вы ничего не имеете.
– Чуточку иная ситуация…
– А давайте так, – усмехнулся Истомин. – Формально ведь, пока они не за решеткой, операция не завершена. Вот и продолжим естественное течение событий. Обещаю – вреда их здоровью я не причиню.
На минуту воцарилось молчание. Было видно, что комиссар прокручивает в уме плюсы и минусы предложения. Истомин даже посочувствовал ему немного – идти в атаку проще, чем принимать нестандартные решения. Наконец Бурри кивнул:
– Согласен. Но – без повреждений, иначе меня адвокаты съедят.
– Что, у вас они тоже есть?
– Это чернильное семя пестицидами не вытравишь.
– Да уж… Ну, ладно, ничего страшного. Жизнь все расставит по своим местам. А потом ровными рядами разложит на кладбище.
– Вы оптимист.
– Какой уж есть. Ладно, попробую с ними договориться. Но прошу не пугаться, орать эти скоты будут громко.
С этими словами пилот встал, поманил пальцем Веронику. Та подскочила моментально. Доната тоже подошла, хоть ее и не звали. Впрочем, пусть ее, хуже не будет.
Когда Истомин озвучил свою просьбу, обе девушки выглядели озадаченными. Но если Доната в этом состоянии, похоже, намеревалась пребывать и дальше, то Вероника буквально через две секунды просветлела лицом, согласно кивнула и умчалась. Вернулась она как раз к моменту, когда Истомин допил принесенный ему кофе. У полицейских, как оказалось, в одном из фургонов имелась неплохая кофемашина. Умеют люди жить…
Прибор, который принесла Вероника, Истомина не впечатлил. Слишком уж он выглядел ярко и несерьезно. С другой стороны, какая разница? Главное, чтоб работал.
Подойдя к пленным, Истомин критически оглядел открывшуюся картину. Из всех единственным, кто выглядел более-менее здоровым, был парнишка, скрученный им самим. Нет, полицейские, пока тащили его сюда, пару раз уронили, конечно, однако это так, мелочь в воспитательных целях и не более того. Остальные же смотрелись куда более убедительно – морды опухшие, губы как оладьи, прямо глаза радуются. Но Истомина сейчас интересовал как раз его личный пленный. Как раз в силу молодости и, соответственно, меньшего опыта, из чего автоматически истекали проблемы с моральной стойкостью. Это не его, Истомина, предки, готовые при нужде обвешаться гранатами и броситься под танк. Это – мелкая шпана из подворотни, не более того.
– Ну что, малыш, поговорим? – спросил он с усмешкой и сорвал с губ пленного намертво залепивший их скотч. Получилось эффектно – парень взвыл, вокруг губ начали стремительно набухать бисеринки крови. – Как, язык еще не откусил от ужаса? Если нет, то зря, честное слово.
Террорист несколько секунд приходил в себя, глядя на Истомина одуревшими от боли глазами. Правильный выбор, похоже, высоким болевым порогом щенок не блистает. Наконец, собравшись с мыслями, тот прохрипел:
– Я требую адвоката!..
– Ну-ну-ну, ты, я смотрю, кино насмотрелся, – Истомин огляделся, не обнаружил рядом стула и со вздохом сел на первый попавшийся более-менее подходящий для этого предмет. Таковым оказались ноги лежащего рядом второго террориста, и, когда на них опустилась лишняя тяжесть, мужику это не понравилось. Во всяком случае, замычал он возмущенно и попытался выдернуть ноги. Истомин в ответ не глядя, словно молотком, врезал ему кулаком между ног. Убить не убил, конечно, однако протесты прекратились как по волшебству. – Значит так, паскуда. Адвокат тебя уже не спасет. Понял?
С этими словами он отвесил парню хорошую такую пощечину. Тот дернулся, но вместо того, чтобы потечь мозгами и немедленно начать сотрудничество в надежде выторговать себе жизнь, попытался продемонстрировать свое мировоззрение. Проще говоря, он возмутился!
– Ты что делаешь, гад?
– Я? Собираюсь тебя убивать. И, сам понимаешь, умирать ты будешь в муках. Ну все, двуликий анус, ты попал. Вижу, разговор у нас не сложился. Начнем, пожалуй.
– Я требую…
Ну надо же, он еще не понял, что не в том положении, чтобы ставить условия. Требует он. Дурак! Верно говорят: ничто так не способствует развитию потребностей, как отсутствие способностей. Истомин протянул руку, сжал щеки террориста так, что, похоже, расшатал зубы под ними:
– Еще раз услышу про требования, отрежу яйца. Здесь тебе не суд. Вы стреляли в офицера Империи, за такое по нашим законам положена смерть. А еще вы меня ранили. Кто именно виноват? Да зачем? Под молотки все пойдут. Ссориться с нами ради такой мелочи, как вы, никто не станет. Будешь что-то говорить в свое оправдание? Нет? Это замечательно!
С этими словами он разорвал парню штанину. Ткань штанов была прочной, однако слабым местом оказался шов. По нему вся конструкция и расползлась, открыв худую волосатую ногу. То, что надо.
Говорят, что самые лучшие пыточные инструменты есть у стоматологов. Может, и так, жаль только, их под рукой не оказалось. Зато имелось кое-что иное, и следующие несколько секунд пленный выл, заставляя Истомина проникнуться уважением к женщинам. Хотя бы за то, что они такое испытывают регулярно и, главное, совершенно добровольно, и все ради красоты.
А всего-то обычный эпилятор. Ползет себе по ноге, волосы рвет… Когда он добрался до паха, мальчишка сдулся и готов был сотрудничать с кем угодно, лишь бы над ним прекратили издеваться. Слабоват оказался чудик. Зато ругался-а… Тупо и неизобретательно, зато с чувством. Истомин послушал-послушал, да и похлопал его по щеке ободряюще:
– Значит, так, кукарача. Еще раз пасть откроешь – усы оборву. Ну что, готов к сотрудничеству?
– Д-да-а…
– Ну, вот и замечательно. А согласился бы сразу – еще лучше получилось бы.
С этими словами Истомин повернулся к обеспокоенно наблюдающему за ними комиссару:
– Все, забирайте клиента. Он просто жаждет с вами поговорить. А если что, я могу снова с ним побеседовать. Ты как, дружочек, будешь сердить дядю полицейского? Нет? Вот и ладушки. А то ведь, если мне снова придется сюда тащиться, я рассержусь и уже не буду таким мягким и пушистым, как
