Лейтенант спасательной службы - Михаил Александрович Михеев
Как выяснилось, после того, как был отбит штурм, спасенных с разбившегося корабля перевели ближе к городу. Точнее, разместили в небольшой гостинице на самой его окраине. Для чего, Доната не объяснила, но Истомин и сам понимал – так за ними легче присматривать. Очень часто в местах, подвергшихся атаке извне, паранойя цветет и пахнет. Данный случай исключением не был. Конечно, месяца через два-три это все пройдет, но пока на чужаков смотрели косо, и если имперцы по-прежнему воспринимались как герои, то всех остальных предпочитали держать под наблюдением. Так, на всякий случай и во избежание.
Ну а детей, особенно тех, которые оказались без родителей, решено было отправить в школу. И выбрали для этого как раз заведение, в котором работала Доната. Почему бы нет? Тем более что при школе имелось нечто вроде небольшой гостиницы. Как пояснила Доната, изначально она использовалась как общежитие для молодых учителей, не имеющих собственного жилья в городе, но в последние двадцать лет пустовала. Коллектив сложился, текучки кадров практически не было, а те, кто приходили, были в основном местными. Подумывали общагу снести или перепрофилировать, но ограничились тем, что законсервировали. И вот – пригодилась. Теперь детей разместили здесь, не без основания решив, что под наблюдением психологов им будет лучше.
Увы, до места беспрепятственно дойти не удалось. Громко скрипнули петли старомодной двери, тяжелой, деревянной и надежной, словно корабельная броня.
– Госпожа Варгас!
Голос был негромкий, очень мягкий и звучал совершенно обыденно и спокойно. Тем не менее Доната остановилась как вкопанная, и у Истомина сложилось стойкое впечатление, что едва заметно шевельнувшиеся губы выдали нечто матерное. Тем не менее, когда она повернулась, на лице ее была легкая доброжелательная улыбка, и ни единый мускул не дрогнул, когда девушка нашла глазами источник звука. Воистину, умению владеть собой умные женщины учатся с пеленок. И прав был тот, кто сказал: «О, женщины, имя вам коварство»[5]. Истомин совершенно не помнил, кто это выдал, но мужик явно разбирался в вопросе и знал, что говорит.
– Слушаю вас, госпожа директор.
Дверь открылась еще шире, и из-за нее появилась виновница происходящего – невысокая сухопарая женщина с интеллигентным лицом, аристократическими манерами и холодным острым взглядом прожженной интриганки поколении этак в десятом, не меньше. Впрочем, улыбка ее была формально-вежливой, и Истомин ответил тем же. Зачем ссориться без нужды с человеком, который лично тебе ничего не сделал? Да и вообще, зачем ссориться? Если нет острой нужды, можно проигнорировать, а если она появляется, то лучше стрелять сразу. И проще, и для нервов дешевле, и никакой недосказанности. Да и двойное толкование над трупом неуместно.
– Вы, я вижу, не одна?
– Да, это мой… друг.
– Я вижу, молодой человек, вы из Империи?
Директриса была проницательна. Истомин в ответ изобразил вежливую улыбку:
– Вы правы, мадам. Позволите мне поинтересоваться, как вы узнали?
– Довольно просто, – женщина улыбнулась, и со стороны выглядело это максимально искренно. – Манера держаться, покрой одежды… Теперь еще и акцент… Скажите, молодой человек, – удивительно быстрый и плавный шаг вперед, пальцы, тонкие и идеально ухоженные, касаются пиджака над левым карманом Истомина, – что это за награда? Остальные узнаю, а вот эту вижу в первый раз.
Истомин скосил глаза. Ну да, орденские планки, числом невеликим. Он не в комбинезоне, как обычно на корабле, и не в мундире, а вот планки в свое время нацепил – а снять забыл. В чем, к слову, нет ничего удивительного – с чего он должен их стесняться? Наблюдательная бабулька – по дороге сюда никто и не обратил внимания… И разбирается в совершенно неожиданных вещах вроде иностранных наград.
Иконостас, впрочем, несмотря на малое число, для понимающего человека выглядит довольно внушительно. Красная Звезда – память о том, как еще в курсантской юности гонял пиратов. Вторая – это за то дело, после которого ему оказался закрыт путь в военный флот. Мужество – это они вытаскивали из астероидного поля невесть как ухитрившийся туда забраться пассажирский лайнер. И…
– Офигительный Летный Крест.
– А?
Стоило признать, он ухитрился вызвать у собеседницы гримасу удивления с отвисшей челюстью и прочими атрибутами непонимания и легкого шока. Истомин дружелюбно улыбнулся в ответ.
– Крест Ильи Пророка. Когда-то наше командование решило создать награду исключительно для пилотов. Не так много времени прошло, как ею решили награждать и других, но прозвище осталось.
Ага. А еще, по статуту она такова, что награждают ей по-прежнему летунов. Тех, кто не пилоты, можно пересчитать по пальцам одной руки. Например, ею наградили как-то десантника, который после попадания ракеты, из-за которого погибли все находящиеся в пилотской кабине, сумел взять управление и довести бот до места высадки, прорвавшись через истребительный заслон. Однако такие исключения лишь подтверждают правило, да и награждались если не пилоты, то хотя бы люди, имеющие отношение к кораблям. Просто другие на истребителях летают редко. Да и десантные боты гражданским дворникам тоже не доверяют. Истомину она досталась… Впрочем, неважно, где именно. Главное, за нее он заплатил кровью, раненым выводя набитую людьми машину из кипящей атмосферы одной жутковатой планеты. Так что награда не из высших, но для человека понимающего весомая.
– Прошу, – директриса сделала жест в сторону своего кабинета. Во всяком случае, за ее спиной просматривалось нечто весьма похожее.
Истомин поймал глазами умоляющий взгляд Донаты – очень похоже, идти туда ей хотелось в последнюю очередь.
– Прошу меня извинить, – он галантно поклонился. – Дело в том, что я весьма ограничен во времени. Хотелось бы взглянуть на наших… гм… спасенных, а потом я вынужден буду вернуться на корабль. С вашего разрешения, мадам…
Вот так. И пускай обижается, если хочет. Формального повода он ей вроде бы не давал. Впрочем, директриса отменно владела собой.
– О, это я прошу извинить меня за назойливость. Разумеется, у офицеров Империи хватает дел…
Выдав друг другу еще пару взаимных расшаркиваний, они, наконец, завершили разговор. Директриса величественно удалилась к себе, а Истомин, сопровождаемый Донатой, прошествовал дальше по коридору. И буквально через пару шагов девушка спросила:
– У тебя и в самом деле мало времени?
– Только не для тебя, – улыбнулся Истомин, ловко поймал девушку под руку и притянул к себе.
Доната возмущенно пискнула, но этим ее сопротивление и ограничилось, так что к дверям жилого крыла они подошли с точки зрения традиционной педагогической морали весьма некорректно. И нельзя сказать, что Истомин не получил
